Алый Пимпернель. Дьявол верхом
Шрифт:
Я спорила с ним и хотела остаться. Дважды я уже находилась на волосок от смерти и была готова рискнуть еще раз. Все лучше, чем разлука.
Граф был тронут, но по-прежнему непреклонен.
– Забавно, – промолвил он, – что когда опасности не было, вы колебались, хотели подумать, не доверяли мне. Не произошло ничего, что бы могло внушить вам доверие, и все же вы готовы рисковать жизнью и остаться со мной. О, непостижимая Минель!
Я могла только молить его.
– Позвольте мне остаться или поезжайте вместе со мной. Почему бы вам не уехать в Англию?
Он покачал
– Я не могу покинуть своих друзей, оказавшихся в беде. Франция – моя родина. Ее хотят растерзать на куски. Я должен остаться и сражаться за то, что считаю правым делом. Когда все будет кончено, Минель, я приеду к вам.
Но я печально покачала головой.
– Вы не верите в это? Вы думаете, что я вас забуду? Так знайте: что бы ни случилось в прошлом и будущем, я люблю вас! Вы для меня единственная женщина, и хотя вы еще этого не осознаете, я для вас единственный мужчина. Конечно, наши жизни текли по-разному. Вы воспитаны доброй христианкой, а я… Ну, я жил в разлагающемся обществе. Мне никогда не приходило в голову задуматься, имею ли я право поступать так, как всегда поступал. Только когда я убил ребенка, я начал критически оценивать себя, но и тогда среда давала себя знать. А когда появились вы, я изменился. Вы заставили меня увидеть все в новом свете, смотреть на жизнь вашими глазами. Мне нужно еще много уроков, моя маленькая учительница, и лишь вы способны мне их преподать!
– Тогда я выйду за вас замуж и останусь с вами.
– Если бы я женился на вас, то вы бы стали графиней де Фонтен-Делиб, а это не слишком хорошее имя в новой Франции. Бог знает, что они с нами сделают, но это будет месть, жестокая и беспощадная. Так что последнее, что вы должны делать, это становиться одной из нас. Вам нужно ехать – для всего остального уже слишком поздно. Мы теряем время. Прощайте, любимая. Нет, до свидания. Мы встретимся вновь!
Я прижалась к нему. Теперь я была уверена, что принадлежу графу. Я не знала, убил он свою жену или нет, но в тот момент не сомневалась, что даже если он виновен, это не изменит моих чувств к нему.
– Периго ждет у конюшен. Задерживаться нельзя.
Он обнял меня за плечи, и мы вышли в жаркий вечерний воздух.
Как только мы приблизились к конюшням, я поняла, что что-то не так. Я ощущала чьи-то взгляды, слышала звуки движения и тяжелого дыхания. Граф также чувствовал это. Сильнее сжав мою руку, он увлек меня к конюшням. Внезапно раздался крик:
– Он здесь! Хватайте его!
Как только граф оттолкнул меня в сторону, рядом вспыхнул факел. Я увидела толпу в двадцать-тридцать человек, наступавшую на нас; в их глазах светилась жестокая радость. Они были полны жаждой мести за сотни лет бесправия и унижений.
– Идите в конюшню! – бросил мне граф.
Я не двинулась с места, так как не могла оставить его.
Внезапно я застыла от ужаса, увидев во главе толпы знакомое лицо – лицо Леона!
Оно было настолько искажено, что я еле узнала его при свете факелов. Я никогда не думала, что Леон мог выглядеть подобным образом. Его рот был злобно искривлен, в глазах пылала дикая ненависть. Как он не походил на доброго и любезного молодого человека, которого я
– Повесить его! – крикнул чей-то голос.
– Повесить? Это для него слишком хорошо!
Леон и все остальные бросились на графа. Я увидела, как он упал.
Слова Леона до меня не доносились, но я поняла, что он ими командует.
Графа увели. Он пытался сопротивляться, но не мог ничего сделать со столькими противниками. Я дрожала от страха и горя.
"Боже мой," – думала я, – "он был прав. Слишком поздно!"
Глава вторая
Рядом со мной появился Периго.
– Мадемуазель, мы должны ехать.
– Нет, – сказала я. – Я не поеду.
– Но здесь вы ничем не поможете.
– Что они с ним сделают?
– По всей стране аристократов убивают, мадемуазель. Граф хотел, чтобы вы сразу же ехали в Англию. Здесь вам нечего делать.
Я покачала головой.
– Я не поеду, пока не узнаю, что с ним случилось.
– Мадемуазель, – печально промолвил Периго, – мы ничего не можем сделать для графа – только повиноваться его желаниям.
– Я останусь здесь, – твердо заявила я.
Вернувшись к себе в комнату, я устало опустилась на стул, не переставая думать о графе. Что они сделают с ним? Какое наказание полагалось за то, что народ именовал многовековой несправедливостью? Преступление графа состояло в том, что он принадлежал к сословию угнетателей. Теперь пришла очередь других становиться угнетателями.
Граф так старался спасти меня. Все его мысли были только обо мне. Если бы он не вернулся со мной в замок, то был бы сейчас в Париже. Конечно, и там граф не находился бы в безопасности, но будучи рядом со своими друзьями при дворе, он мог бы постоять за себя.
Что же я могла поделать теперь? Только ждать.
Куда они увели графа? Где он сейчас?
Я боялась об этом думать.
Леон оказался предателем. Я любила Леона и с трудом могла поверить, что он может возглавить нападение на графа. Ведь он почти всю жизнь воспитывался в замке – получал там еду, одежду, образование. Но все это время он таил в себе злобу против своего благодетеля. Граф убил его брата, и этого Леон никогда не мог забыть.
Но ведь граф пытался искупить свою вину. Он взял Леона в свой дом, заботился о его семье, которой помогала и Урсула. Но эти люди ничего не простили. Долгие годы они ждали возможности отомстить, а Леон так тщательно скрывал свои чувства, что обманул всех нас.
Ведь я видела лицо Леона за окном во время бала. Это должно было послужить мне предупреждением. Но тогда я не могла этому поверить и убедила себя, что ошиблась.
Но что пользы думать об этом теперь? Сейчас имеет значение лишь одно: что происходит с человеком, которого я люблю.
Я стояла у окна, глядя на свет вдалеке. Быть может, граф находится там и в этот момент его убивают! В их глазах я видела жажду крови, ненависть к тем, кто со дня рождения обладал тем, чего они домогались.