Алый (Рассказы)
Шрифт:
"Оррк! Оррк!" - орал в небе огромный ворон, утомлённый солнечной весной.
След привёл к большим камням, которые громоздились в устье ущелья. Камни были покрыты ледяной коркой, а на ней мелкой россыпью бродили ручейки, разрезали узорными желобками лёд. От камней поднимался пар.
Они вбежали в облако пара, и тотчас закружились белые струйки, как будто все бесчисленные весенние ручейки вдруг рванулись вверх, к небу.
"Ах! Ах!
– залаял Алый, и залаял он не так, как обычно, а странно: Ах! Ах!"
Огромный
Медведь!
Кошкин изо всей силы рванул поводок и отбросил Алого назад.
Но медведь был по-весеннему зол. Он вздыбил шерсть и замигал глазками, красными и разъярёнными. Прыгнул вперёд, подцепил Алого лапой.
Алый увернулся бы, да камень помешал - камень, окутанный паром. От страшного удара Алый взлетел в воздух, разбрызгивая капли крови.
"Алый!" - хотел крикнуть Кошкин, но крикнул только:
– А-а-а...
– и поднял автомат, и выстрелил несколько раз.
Мёртвый медведь лежал, вцепившись зубами в камень. Он крепко обнял его мохнатыми лапами, и светлый ручей из расселины хлестал через его голову.
Кошкин перевязал Алого и понёс его на заставу. Все мысли Кошкина запутались, сбились в клубок. Он прижимался ухом к спине Алого и слышал, как невероятно быстро, не по-человечески колотится его сердце.
На заставе фельдшер промыл рану Алого и долго-долго зашивал её. Было ужасно больно. Алому всё время хотелось зря укусить фельдшера, но Кошкин стоял рядом, гладил Алого и нарочно грубо говорил:
– Подумаешь, медведь! Барахло какое!
"Зашивайте, зашивайте поскорее, - думал Алый.
– Больно же..."
Когда фельдшер зашил рану, Алый сразу хотел вскочить, но сил-то не было. И Кошкин понёс его в сарайчик, где жили собаки. На руках у Кошкина Алый уснул...
Потом побежали день за днём. Солнце перекатывалось над горами, облака сталкивались в небе с тучами, падал на землю дождь, и навстречу ему выползали из земли толстые стебли, налитые зелёным соком.
Алый всё время чувствовал, как заживает, затягивается его рана, и торопился её лизать. Ему казалось, что он может слизнуть языком тупую, тягучую боль.
Когда рана поджила, Кошкин стал выводить его во двор заставы. Кошкин садился на лавочку и играл на гитаре, а Алый лежал у его ног, мигая на солнце.
Алому было странно слушать, как тянутся звуки со струн, плывут над его головой и закруживают её. Он поднимал голову - и утомительный вой вылетал из его горла. И Алый закрывал глаза и хватал зубами воздух, будто хотел укусить собственную песню.
Подходили пограничники, слушали Алого и смеялись, расспрашивали про медведя.
– Вообще-то я медведей побаиваюсь, - говорил Кошкин, отставив гитару. Кусаются.
Алый, конечно, ничего не говорил, но думал: "С медведями держи ухо востро".
Весна прошла,
Хоть и неглубок был первый снег, на нём хорошо был виден след нарушителя. Снег был пробит, продавлен подкованным сапогом до самой земли, до осеннего листа.
– Тяжёлый человек прошёл, - сказал рядовой Снегирёв про того, кто натоптал след.
– Да, - отозвался Кошкин, - тяжеловат.
Алый нервничал, тянул Кошкина по следу, но Кошкин сдерживал его, раздумывал.
– Ну?
– спросил Снегирёв.
– Будем преследовать, - отозвался Кошкин и кивнул Алому.
Быстро пошёл Алый по следу. Бежит за ним Кошкин, старается так поспевать, чтобы ошейником не резало ему шею. Снегирёв бежит чуть сзади.
След - в крутую гору. Видно, что "тяжёлому" трудновато подниматься. Вот он споткнулся... Стоп! Разглядел Кошкин след, и стало ему понятно, что впереди двое, что "тяжёлый" тащит на себе "лёгкого".
Поднялись в гору - след под гору пошёл. Трудно бежать под гору - пороша все камни покрыла. Оступишься - и выскользнет камешек из-под ноги, да так выскользнет, что тебя перекувырнёт в воздухе да об этот камешек затылком трахнет.
След привёл к дороге, и там Кошкин понял вот какую штуку: "тяжёлый" отпустил "лёгкого". Тот вперёд побежал, а "тяжёлый" его следы затаптывал.
Ух, горные дороги! Справа - скала, слева - обрыв, а на дне его бешеный зелёный ручей. Крутит, вертит дорога вокруг горы - за скалу, за корявую кручу.
Выбежали Кошкин и Алый за поворот - выстрел навстречу. Пуля взвизгнула об камень, ударилась о другой, забилась яростно между камнями, пока не утонула в мягком стволе дерева.
Кошкин и Алый за валуном схоронились, за другим - Снегирёв. Выстрел заныли каменные осколки, пуля дугой улетела в небо.
Кошкин выглянул осторожно и увидел, как темнеет за камнем рука с пистолетом, покачивается в воздухе... Ударил Кошкин из автомата и разбил её.
Прыжок - Алый взмахнул на спину "тяжёлого", режет когтями его одежду, страшными зубами шею сдавил.
Подбежали Кошкин и Снегирёв, обезоружили нарушителя, связали. Скорчившись, сидел нарушитель на земле, дрожал, и вокруг него таял снег. Он плевал себе под ноги, и Кошкин Алого в сторону отвёл, будто боялся, что плевки злого человека ядовитые.
Кошкин и Алый побежали дальше по следу, а Снегирёв остался пойманного сторожить.
Дорога здесь была уже нахожена-наезжена, и следы "лёгкого" поэтому часто терялись, затаивались среди следов других людей.
Впереди у дороги стоял дом. Тут жил старик Александр. Кошкин оглядел дом, укрывшись за скалой. В узких окошках ничего не было видно, а на диких яблонях, растущих вокруг, сидели куры.