Алый талисман

Подольный Евгений Андреевич

— А не «мессеры»? Смотри лучше.

— Да нет же, «кобры», — упрямо повторила она, понимая, что командир ее проверяет.

— А почему «Лавочкиных» не узнала?

— Они новые, потому и не узнала. Видела только на картинке.

— А где они сейчас?

— Идут вверху, сзади. Но их только два.

— Все правильно, остальные ушли с батей влево, к Яковлеву. Скоро линия фронта. Карушин отвалил вправо. Они с Васей Юрьевым пошли по «железке». Так что мы с тобой остались одни. Ясно?

— Понятно, товарищ командир, —

ответила Наташа, и Дворников покачал головой, услышав, как она совсем по-детски шмыгнула носом.

Он презирал всякое хвастовство, но тут вдруг сказал, как отрезал:

— Не бойся, Наташка, со мной не пропадешь!

…От Ракитного Александр Карушин и Василий Юрьев прошли двадцать километров над железной дорогой и, перевалив на бреющем полете линию фронта, полетели на северо-запад уже над территорией, занятой противником. Они подобрали высоту, необходимую для обзора местности и для атаки с ходу, — сто метров.

Дорога проходила справа от летчиков. Как назло, составов на маленьких станциях и перегонах не встречалось: резервы фашисты старались перебрасывать ночью. Наконец у станции Краснополье, встретившей смельчаков мощным зенитным огнем, пилоты заметили длинный железнодорожный состав, как видно, с живой силой: он состоял сплошь из теплушек, возле которых толпились фашисты. Заметив «черную смерть», они бросились врассыпную, из дверей горохом посыпались фигуры в серо-зеленых мундирах.

Карушин, качнув крылом, с ходу бросил самолет в атаку. Юрьев мгновенно повторил его маневр — и вот два «ила» несутся на цель. Пущены реактивные снаряды, дробно бьют пушки и пулеметы.

При выходе из атаки летчики замечают, что несколько вагонов загорелось, солдаты в панике бегут в укрытия. Получилось неплохо. Надо бы повторить заход. Но Юрьев слышит в наушниках шлемофона недовольный голос Карушина:

— Нас послали на настоящее дело, а мы тут на телятниках тренируемся. Давай, Вася, еще пройдемся вдоль «железки», может быть, найдем что-нибудь посолиднее?

Вася согласен. Он понимает: «посолиднее» — это танки. Ведь недаром в контейнеры их «илов» загрузили по полному боекомплекту ПТАБ. Да и интересно знать, что за штука эти противотанковые бомбы в деле.

Юрьев видит, что справа по курсу на станцию Угроеды через линию фронта проходит короткая, десятикилометровая ветка: половина у немцев, половина у нас. Он хотел было доложить Карушину, но тот сам заметил ее:

— Ну-ка, Вася, свернем в тупичок. Что-то здесь не чисто.

И действительно, они, кажется, нашли «настоящее дело»: в перелеске стоял тщательно замаскированный бронепоезд. Как по команде, летчики сняли кнопки сброса противотанковых бомб с предохранителей. Надо было торопиться: из Краснополья немцы наверняка вызвали свои истребители.

Лишь одно смущало Карушина: ни одна зенитка не среагировала на пролет самолетов. На секунду заколебался: «Может, ложный?» Но тут же отбросил это предположение:

просто фашисты затаились, надеются, что их не заметили.

Александр нажал кнопку передатчика:

— Василий, атака! Увеличь дистанцию! Сброс с первого захода!

— Понял! — коротко отозвался Юрьев и вслед за командиром выполнил крутой разворот, бросил самолет в пологое пике, ловя в прицел крайний бронированный вагон.

Бронепоезд внезапно ощетинился десятками трасс. От них не спасешься, не отвернешь. Они, кажется, бьют в самую душу. Но иного пути нет, только вперед!

Карушин чувствует, как самолет, попав в зону огня, содрогается всем корпусом от прямых попаданий снарядов эрликонов. До боли в пальцах нажата кнопка кассет ПТАБ. Еще мгновение… Оно кажется вечностью… Сброс! Теперь — подальше от губительного огня! К тому же неизвестно еще, что с самолетом. Летчик плавно двигает сектор газа вперед и слегка подбирает ручку управления на себя. Самолет послушно реагирует. Живуч, как дьявол!

Карушин идет на боевой разворот, осматривается: Юрьев уже вышел из зоны огня, сейчас он подстроится с внутренней стороны.

— Вася, жив, дружище?

— Жив! — разносится в эфире торжествующий тенорок друга.

— Жми скорее, сзади «мессеры».

Василий подходит вплотную к Александру, так что каждому отчетливо видны пробоины на самолете.

— Вот гады, никакого уважения к технике! — возмущается Юрьев.

Они смотрят вниз. Бронепоезд окутан густой пеленой дыма. Время от времени раздаются взрывы, огромные султаны огня с силой взлетают вверх.

Словно только сейчас осознав всю важность случившегося, Юрьев с серьезным видом говорит Карушину:

— Ну, командир, и натворили же мы с тобой дел! Александр принимает шутку:

— Готовь дырку для ордена, Вася! А где «мессеры»?

— Не видать что-то. Наверное, раздумали.

— Ну и черт с ними. Нам тоже некогда их ждать.

Под крылом сверкнула серебристая лента Сейма, Карушин запросил КП, и они зашли на посадку.

— Вася, смотри повнимательнее. Особенно закрылки. Возможно, перебиты тяги.

— Понял!

Александр бросил взгляд на стоянку, мельком отметил: машина бати в капонире, Дементьева тоже. Капонир Жоры Дворникова пуст…

* * *

А в это время Георгий Дворников, прижимая машину к земле, маскируясь в складках местности, пересек линию фронта между железнодорожными ветками, расходящимися на Белгород и Харьков. Отсюда до Борисовки всего пятнадцать километров — три минуты лету. Но на Борисовку он сразу не пойдет. Уклонится вправо, пройдет вдоль линии фронта и уж потом, за харьковской веткой близ ее пересечения с Ворсклой развернется и будет лететь, не упуская русла реки из виду, засечет на ней переправы: в последнее время противник возводит их с необычайной поспешностью, особенно понтонные.