Алый талисман

Подольный Евгений Андреевич

— Из хозяйства Фигичева? Как же, знаю. Старичков ваших помню хорошо: Коля Гуляев, Иван Шпак, Миша Лусто. Так, что ли?

— Так точно, товарищ майор!

— Ну бывай, Михаил Иванович! — улыбнувшись, пожал ему руку Ломовцев. И, поглядев на часы, напомнил:

— Ну-ка, сынки, на отдых!

* * *

Они стояли рядом, лицом к лицу, на пологом холме возле аэродрома. Было тихо и тепло. Огромная черная чаша неба, усыпанная крупными звездами, опрокинулась над их головами.

— Странно, такая звездная

ночь, а темень, хоть глаз коли. А у нас в Ленинграде сейчас белые ночи. После войны ты приедешь в Ленинград, и обязательно белой ночью мы выйдем на набережную Невы. Ты знаешь, как это хорошо!

— Не знаю, — серьезно сказал Иван, вглядываясь в лицо Наташи, на котором мягким блеском отсвечивали глаза. Он так хотел коснуться губами этих глаз! Но он не смеет этого сделать… Словно издалека доносится ее голос:

— Мы после войны обязательно встретимся. Обещай, что встретимся! И что приедешь ко мне в Ленинград. Почему ты молчишь?

— Все верно, Наташенька, — суховато кивнул Алимкин, чтобы не сказать больше ничего. Потому что через час будет пятое июля, а через четыре часа ему нужно быть в кабине штурмовика. Будет поднят по тревоге весь полк. Ему, как ведущему группы, это доподлинно известно. Каким-то шестым чувством он угадывал, что это будет началом величайшей битвы, из которой многим не суждено вернуться. И коль его черед, то пусть же самое святое и чистое чувство навсегда останется с ним. Так он решил.

— Может, я обидела тебя чем? Ты прости…

Наташа осторожно прикоснулась щекой к его груди.

— Нет, когда-нибудь я все тебе расскажу. Пойдем, Наташа, пора…

Он взял ее за руку, и она покорно сошла за ним с холма.

— Ваня, обожди, постой. Знаешь, что, давай обменяемся чем-нибудь. Это обязательно надо.

— Да, да, конечно, Наташа.

— Тогда возьми вот это.

Алимкин принял из ее рук фотокарточку.

— Что же дать тебе? — задумался Иван.

— А у меня есть. Помнишь, алый талисман? Считай, что ты его подарил мне.

— Хорошо, Наташа…

— И еще знаешь что, давай выберем нашу звезду.

— Ну, скажешь тоже — нашу…

Они запрокинули головы в небо, и Наташа указала рукой:

— Вон, видишь, созвездие Лиры. А самая яркая, голубая звезда в нем — это Вега. Пусть она и будет нашей. Хорошо?

— Вега — звезда надежды… Ну что ж, это, пожалуй, годится. А надежда у нас одна — победить.

— И выжить, — тихо добавила Наташа.

— И выжить, — согласился Алимкин.

* * *

Сегодня — уже третий по счету вылет. Иван Алимкин ведет свою группу к линии фронта. Слева шестерки Гарина, Сиполса, справа — восьмерка бати. Под крыло «ила» стремительно наплывает земля, изрытая окопами, ходами сообщений, противотанковыми рвами.

Это вторая линия нашей обороны. Первую массированным ударом танкового тарана фашистам удалось преодолеть и вплотную подойти к Яковлеву, которое сегодня, 5 июля, на рассвете было в десятке километров от переднего

края.

Так же, как и в первых вылетах, Иван замечает на подходе новую волну танков. Их очень много. Такого еще не было. Странно и жутковато видеть, как в густой гряде пыли и гари, которые ощущаются даже здесь, в кабине, на наши позиции накатывается новый стальной вал «тигров» и «пантер». А что же там, в окопах?..

Скосив глаза вправо, Иван видит, как батина восьмерка, разом клюнув носами, устремилась к земле. Пора. Он нажимает кнопку передатчика и, справившись с волнением, говорит четко и спокойно:

— Разомкнуться… Прикрыть створки маслорадиаторов… Атака!

Иван бросил свой «ил» в пикирование, выбирая цель. Вот они, танки, совсем рядом — желто-зеленая броня, черные кресты на борту… Выбрав кучно идущие четыре машины, Иван ловит в прицел центральные из них.

Сейчас главное — точный прицел. Но земля рядом. Как стремительно она набегает!..

Едва левая рука нажимает кнопку сброса противотанковых бомб, правая машинально рвет ручку управления на себя и влево, вводя самолет в боевой разворот. Группа четко повторяет маневр командира. Вдавленный силой перегрузки в сиденье и нетерпеливо поглядывая вниз, Иван видит, как белые, плотные, похожие сверху на кочаны капусты шапки разрывов сплошь усеяли рыжую пелену пыли, поднятую гусеницами фашистских танков. Четыре из них вовсю дымились. Иван поневоле улыбнулся: «Знай наших!»

За танками, переваливаясь на неровностях осторожно идут бронетранспортеры с пехотой — скорее туда!

— Еще заход! — командует Алимкин своей группе, переводя самолет в новую атаку.

Подвижные установки эрликоновских пушек без роздыха бьют по штурмовикам. Иван чувствует, как его машину трясет, словно в ознобе, от попаданий снарядов. Но сейчас, сжав зубы, он видит только одно — темный квадрат бронетранспортера в центре прицела. Выше по линии прицеливания — еще несколько «биссингов», до отказа набитых автоматчиками… Дважды нажата кнопка сброса бомб.

— Командир, сзади «фоккеры»! — кричит Рыжов Алимкину по СПУ.

— Держись, Алеша! Где наши, видишь?

— Справа выше — шестерки Сиполса и Гарина. Сзади, чуть ниже нас — группа бати. На них уже навалились «фоккеры», — и вдруг радостно воскликнул: — А вон и наши «яшки» жмут!

В эфире слышен батин тенорок:

— «Байкалы», все в левый круг! — и, видно, истребителям из полка Калинина: — Сынки, сынки, нас атакуют!

— Я «Ураган-второй», иду в атаку!

По голосу Иван сразу узнал замкомполка истребителей майора Попкова.

Замыкая оборонительное кольцо, Алимкин пристраивается в хвост последнему самолету группы Гарина с «семеркой» на фюзеляже. В кабине стрелка смутно виднеется лицо Наташи Беликовой. Иван видит, как из ствола ее пулемета пульсирует бледное пламя очередей. И в тот же самый момент и его самолет вдруг начинает трясти мелкой ознобистой дрожью — это заработал пулемет Рыжова.