Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)
Шрифт:
— Наша вера лучше вашей поганой веры! — скороговоркой кричал молодой. — Наш аллах — верный бог, великий бог, праведный бог. Кто верит в аллаха, тот побеждает. Сыны ислама покорили Азию, Аравию, Египет и Александрию, Алжир и Тунис, и Триполи… Кто верует в аллаха, творит молитву, вечернюю и утреннюю, слушает муллу и кади и не пьёт вина, тот будет достоин имени праведника и после смерти попадёт в рай. А кто исповедует вашу собачью веру, тот умрёт, как пёс, и сгниёт в могиле.
— Врут! Это ихняя вера собачья, — мрачно сказал соседу пленник с красным носом пьяницы. — Что за вера, если вина нельзя пить?..
— Слушайте все! —
Он поднял на вытянутой руке толстую книгу в сафьяновом переплёте.
— Слушайте все слова алкорана, книги откровения!
Другой рукой мулла, как фокусник, выхватил из рук служки деревянную подставку для корана и поставил её на землю перед старым муллой.
Двойная доска, щёлкнув, раскрылась. Он укрепил на ней книгу.
— Бисмиллах — рахами — рахим! — грозно начал седой.
Стража сдвинулась теснее. Пленники зашевелились. Они знали, что мирное чтение корана часто кончается ударами плетью.
Мигель торопился. Он нёс пленникам, засевшим в пещере, два свежих хлеба, кувшинчик с оливковым маслом и связку луковиц. Мигель не стал ждать, что будет дальше, и ушёл со двора Али-Каура.
Уже наступила ночь; темнело в Алжире быстро, как везде на юге. В одном из кривых переулков горного квартала Казбы Сервантес увидел длинную фигуру доминиканца Бланке. Неизвестно, когда и как Бланко выкупился, но, очевидно, был свободен и с сумкой сборщика пробирался к капелле Сан-Педро, единственной христианской молельне Алжира.
— Как тебе удалось так быстро добыть свой выкуп, мой отец? — не сдержавшись, спросил монаха Сервантес.
Бланко поднял на него бесцветные глаза. Досада и смутное опасение мелькнули в них.
— Я не знаю тебя, пленник, — сухо сказал Бланко.
— А я уже знаю тебя, отец, — с усмешкой сказал Сервантес. — Тебя зовут Бланко де ла Пас, ты приехал с доктором Созой на испанском судне «Сан-Пабло». Могу сообщить тебе и моё имя: Мигель Сервантес.
Бланко сделал равнодушное лицо и отвернулся. Но, когда Сервантес прошёл дальше, он долго смотрел ему вслед, вытянув свою змеиную голову.
Глава восемнадцатая
Расправа пиратов
Пленники в пещере начинали тревожиться. Второй месяц сидели они в сырости и темноте; подышать воздухом решались выходить только по ночам. А день отплытия Родриго всё откладывался и откладывался. Ко всему этому уходы Сервантеса за город стали затруднительны.
В городе было неспокойно. Толпы янычар бегали по улицам, из двора во двор, потрясали кривыми ножами и проклинали христиан.
До Алжира докатился слух, что на аутодафе в Валенсии испанцы сожгли корсара Ахмета, правоверного мусульманина и заклятого врага христиан.
Проклятые кафиры [24] могли жечь сколько угодно своих же неверных, если того требовала их вера. Но казнить правоверного мусульманина, да ещё пирата! Всё вольное пиратское племя возмутилось.
Это было в рамадан, девятый месяц мусульманского года, месяц поста и молитв. Всю ночь по домам горели огни, и всю ночь бродили толпы пиратов, заглядывая во дворы, в тюрьмы, обыскивая все углы. Они искали жертву — христианина, но не простого, а такого, которого стоило бы сжечь взамен Ахмета.
24
Так
Из городских ворот не выпускали ни одного христианина ни днём, ни ночью, и пленникам в пещере грозила голодная смерть.
Родриго выручил Мигеля. Он раздобыл одного грека, перебежчика из Европы, который принял ислам, но тайно мечтал о возвращении на родину.
По профессии этот человек был позолотчик и в Алжире занимался тем же. Его так и звали: Дорадор. [25] Дорадор с радостью ухватился за возможность помочь бегству других пленников. Он надеялся благодаря этому выпросить на родине прощение за перемену религии. Такой человек был находкой для Сервантеса. Как мусульманина его пропускали везде; он без всякого риска мог ходить за город и держать связь с пещерой.
25
Дорадор — на испанском языке — позолотчик.
Пираты продолжали бесноваться. Они нашли жертву — испанского священника Мигеля Аранду, бросили его в мазморру и назначили день казни.
С утра в порту заготовили целую гору сучьев, укрепили в земле якорь потяжелее. Аранду раздели догола, вымазали дёгтем, вываляли в перьях и долго таскали по улицам. После полудня полуживого Аранду притащили в порт.
Мигель с Родриго и многие другие пленники, столпившись в сторонке, смотрели на происходящее. Даже Антонио Созу выпустили посмотреть, как горит на костре испанец.
Тело Аранды перехватили ржавой железной цепью, прикрепили цепь к якорю, врытому в землю.
Начальник янычарского отряда сделал знак. Затихшая толпа покорно расступилась, и высокий араб, брат сожжённого пирата, вышел из неё. Он наклонился, и большой серый булыжник, свистя, прорезал воздух. За первым камнем тучей полетели другие.
— Харала!.. Харала!.. [26] — кричали мусульмане. — Кафиры жгут наших братьев, наших сыновей! Отомстим же им! Харала!..
— Бисмиллах! — в исступлении вопил какой-то старик, тряся кулаками. — Бисмиллах! Кафиры узнают, сколько крови стоит один сожжённый правоверный. Мы перережем их пленников, мы наводним их берега, мы уничтожим их проклятое семя!
26
Харала — месть.
Аранда свесил окровавленную голову, но ещё стоял. Якорная цепь поддерживала его.
Сам мулла поджёг наваленные вокруг Аранды сучья. Первый язык дымного пламени лизнул его свесившиеся волосы и опалил лицо. Аранда пошевелил губами, точно хотел что-то сказать. Но тут густой дым закрыл его, и несколько секунд слышались только шипение огня и глухой рокот толпы.
Мигель закрыл глаза. Он вспомнил казнь еретика в Толедо. Мальчиком, восьми лет, Мигель раз видел аутодафе.
Такая же многолюдная, но более молчаливая, испуганная толпа. Процессия осуждённых. Бледные лица из-под размалёванных высоких колпаков. Жёлтые балахоны еретиков. Свечи зелёного воска в руках. Помост и крест над ним, обтянутый зелёным. Похоронное пение. Груды сучьев. Клубы чёрного дыма. Поднятые руки и ужасные стоны сжигаемых. Аутодафе.