Амариллис
Шрифт:
— Хочешь совет профессионала? — Лукас проехал мимо библиотеки, не включая габаритных огней. — Никогда ни на что полностью не полагайся, когда задумываешь такой, как сегодня, веселенький вечерок.
Амариллис очнулась от своих раздумий, только когда машина проехала под красивыми ажурными воротами. Они медленно ехали по аллее к дому. Только теперь Амариллис сообразила, что Лукас не отвез ее домой. Она с удивлением смотрела на диковинный сад, по которому они проезжали. По обеим сторонам подъездной аллеи смутно виднелись деревья неизвестной породы с крупными листьями. Их кроны, соединяясь,
— Ничего подобного раньше не видела, — призналась Амариллис. — Напоминает сад великана. Все растения неправдоподобно большие.
— Предыдущий владелец дома, талант седьмого уровня, был ученым-садоводом, проводившим эксперименты с растениями. Все здесь напоминает мне острова, поэтому я и купил этот дом.
Колоннада массивных деревьев с веерообразной кроной заканчивалась у дома, не уступавшего саду своим причудливым видом. Амариллис разглядывала его с открытым от изумления ртом. Изящные шпили, резные колонны и высокие башни купались в серебристом ночном свете. Стиль нельзя было спутать ни с каким другим. Здание относилось к периоду Ранних открытий, что определяло его возраст почти в сотню лет.
Это было время первых путешествий по неизведанным водным просторам Сент-Хеленс. Энтузиазм, оптимизм, большие надежды — вот что характеризовало духовный настрой общества той эпохи, нашедший отражение в возвышенности и некоторой вычурности стиля.
Амариллис с интересом рассматривала каменный водопад ступеней, ведущих к покрытым резьбой дверям парадного входа. Это был дом Лукаса. Она не могла себе представить его живущим в таком фантастическом творении архитектуры. И все же это причудливое сооружение подходило для него как нельзя лучше. Сам он необычная личность, и дом его не походил на остальные.
— Как ты находишь время присматривать за таким огромным домом и садом?
— У меня нет на это времени, — чуть заметно улыбнулся Лукас. — Садом занимаются несколько садовников, а в доме днем работает целый штат прислуги.
Амариллис покраснела от своей наивности.
— Я все время забываю, что ты богат. — Она смущенно кашлянула. — Удивляюсь, что тебе не предлагали организовать экскурсии по дому и саду.
— Общество охраны памятников пыталось добраться до дома, ты же знаешь, что это за публика. Все, что старше пятидесяти лет, для них уже памятник старины. Я им ответил, что мы обсудим вопрос с экскурсиями, если дела со «студнем» пойдут из рук вон плохо.
Последовало молчание.
— Мне нужно домой, — попросила Амариллис. — Я должна кое о чем поразмыслить.
— О Гифорде Остерли?
Она замерла от неожиданности.
— Ты успел заметить его имя в записях?
— Не забывай, я вырос в джунглях. — Он невесело улыбнулся, задумчиво глядя в полумрак. — Меня с детских лет приучили к наблюдательности.
— Да, конечно, — она не знала, что еще сказать.
— Зайди в дом, Амариллис, нам нужно поговорить, — пригласил ее Лукас, открывая дверцу машины.
— Не
— Возьми, — Лукас подал ей маленький бокал, — попробуй.
— А что это? — Амариллис нахмурилась, взглянув на темную, пряно пахнущую жидкость.
— Коньяк из лунного дерева.
— Боже милостивый, да ведь он же страшно дорогой. — Амариллис крепче сжала бокал, словно боясь расплескать легендарный напиток.
— Не беспокойся, — улыбнулся Лукас, — я берегу его для особых случаев.
— А-а! — Она осторожно вдохнула стойкий запах. — Большое спасибо, но, правда, не стоило его открывать.
Для Амариллис коньяк из лунного дерева казался чем-то невероятным, сказочным. Конечно же, ни у кого из ее родственников в Лоу-Белли никогда не водилась такая роскошь. Причина уникальности и необычайно высокой стоимости напитка заключалась в том, что его производство ограничивалось особым режимом плодоношения лунных деревьев. Плоды появлялись на них в тех редких случаях, когда происходило полное затмение обеих лун Сент-Хеленс: Челана и Якимы.
Ученым-ботаникам не удалось установить природу синергетической связи между находящимися в стадии затмения лунами и механизмом образования плодов. Все попытки выращивать и заставить плодоносить лунные деревья в искусственных условиях потерпели неудачу.
— Пей маленькими глотками, он очень крепкий, — посоветовал Лукас.
— Да, я знаю. — Амариллис чуть пригубила свой бокал, и у нее тотчас перехватило дыхание: рот обожгло, словно огнем, но вслед за этим она ощутила необыкновенную сладость.
— Понравилось? — спросил Лукас.
— Вкус очень своеобразный, — ответила Амариллис и снова заходила по комнате.
— Ты собираешься поговорить с Остерли, я правильно угадал?
Амариллис остановилась у окна и стала смотреть на призрачный сад.
— На мой взгляд, мысль не блестящая, хотя понимаю, что бесполезно тебя в этом убеждать.
— Я должна с ним поговорить.
— Почему?
— Потому что он, возможно, последний, с кем разговаривал профессор незадолго до своей гибели.
Лукас со стуком поставил на стол недопитый бокал. Он пересек гостиную и подошел к Амариллис.
— Все это зашло слишком далеко. Оставь это дело, не вмешивайся. Не нужно тебе заниматься расследованием гибели Ландрета.
— Я уже не могу остановиться, — прошептала она. — С того момента, как я узнала манеру работавшего в паре с Шеффилдом, меня не оставляет какое-то гнетущее чувство. Можешь считать это интуицией концентратора.
— А я вижу в этом недостаток здравого смысла. Однажды я уже говорил и теперь повторяю снова, но, скорее всего, напрасно, обратись в полицию, если действительно считаешь, что есть основания для повторного расследования несчастного случая с Ландретом.