Амазонки
Шрифт:
— Но мужчины скоты — это правда. Я видела...
— Вспомни Лоту. Она ушла за человеком, которого полюбила. Бросила богатую жизнь, копье полемархи. И обрела счастье, за которое сейчас сражается. То же сделала Мелета. Я знаю, среди мужчин, как и среди женщин, есть хорошие и дрянные люди. И я хочу, чтобы ты поняла это.
— Для чего?
— Зови меня мамой. Для нас война кончилась.
— Хорошо, мама. Так для чего же?
— Ты хочешь быть царицей?
— Ты сама только что сказала: Фермоскира погибла.
— Но нам надо жить. И если я отдам тебя в жены победителю Фермоскиры, согласишься ли ты? Он царь Олинфа. Только это спасет нас, только это.
Годейра
— Я всю жизнь слышала от тебя и от других, что я должна стать царицей. И если это так нужно — буду ей. Ты говорила о презрении к мужчине. Да, оно живет во мне с времен гимнасия. Но разве не выходят дочери Фермоскиры на агапевессу, разве не обнимают мужчин, которых только что презирали? Может, ты опасаешься, что царь Олинфа будет мне не по душе? В этом году я должна была впервые выйти на агапевессу — разве там существует право выбора. Я стала взрослой, мама. И это пришло сейчас, когда ты одним словом перечеркнула все заветы сразу. Я еще не знаю как, но нам надо жить по–иному. И если у тебя есть новый путь — выводи на него и меня. Я знаю с детских лет: дочерний удел — повиновение.
— Ты говорила, как царица, Кадмея. Я рада, что у меня умная дочь. Иди к себе, сними боевые одежды, одень лучшие свои наряды. Если торнейцы войдут в город—царь их непременно придет сюда. Царские дворцы — для царей.
Первыми пришли к Лоте мужчины. Пожилой горец, потряхивая седой и лохматой копной волос, заговорил:
— Слушай, уважаемая! Город пал, ойропаты разбежались, нам теперь здесь делать нечего. У нас дома виноград не обрезан, скот без корма, жены, дети... Отпусти нас домой, уважаемая...
— Женщин тоже пора отпустить! — кричали другие.
— Чего еще ждать?! Кто знает, как пойдут дела? Вдруг моряки передумают, сядут на корабли и удерут. Амазонки теперь соединились, они предадут нас!
— Мало того! — кричали женщины. — Если корабельщики одолеют амазонок, они захотят и нас заковать в цепи. Пора уходить.
Лота выслушала всех не перебивая, потом заговорила:
— Теперь вы вольные люди и можете разойтись. Но я полагаю, что вы еще и честные люди. Вы просили меня встать над вами и добиться свободы. Если бы я знала, что вы вздумаете вернуться с половины пути, — я бы ни за что не согласилась вести вас на амазонок. Вы обманули меня. Вы обманули моряков–эллинов. Если бы они знали, что вы побежите с поля боя — разве они пришли бы сюда? Я им честно сказала, что амазонок впятеро больше, и они надеялись на вас. Вы хотели свободы, хотели спокойной жизни. Теперь храбрые мужи гор разделили чужие табуны, у каждого из вас на плече я вижу переметные сумы с добром — в каком бою вы взяли все это? Теперь вам захотелось удрать домой, амазонок пусть громят другие! Я не держу вас — уходите! Но только знайте: без вас амазонки легко справятся с торнейцами, усилятся их оружием, и не видать вам родных селений. Они догонят вас и перебьют поодиночке. И не будет вашим женам и детям спокойной и мирной жизни. Я все сказала.
— Дай, Лота, я еще скажу! — крикнула Чокея и поднялась на облучок колесницы. Толпа мужчин и женщин увеличилась, шумела, и Чокея подняла руку, требуя тишины.
— Раньше вы осуждали амазонок за грабежи. А чем вы отличаетесь от них? Только тем, что они брали добычу в бою, а вы еще ни разу не подняли свои мечи, а уже набили сумы и рветесь домой. Теперь я понимаю, почему амазонки держали вас в страхе. Вы не мужчины, не горцы! Вы жадные трусы!
Женщины гурьбой потянулись за своими предводительницами, сзади шли пристыженные мужчины.
До вечера Лота и Чокея формировали сотни. Женщин разделили на две половины. Одну половину посадили на коней — их в бой поведет Мелета. Пешую половину отдали Чокее. Мужчины согласились пойти за колесницей полемархи Лоты.
Повстанцы были готовы к бою, и Лота села на коня, чтобы ехать к торнейцам. Ее опередил своим появлением в лагере повстанцев Диомед.
Торнейцы не ожидали, что амазонки добровольно покинут город. Тифис с Диомедом рассчитывали недельку подержать их в осаде, за это время забрать у повстанцев лошадей, посадить на них часть своих воинов, и как только амазонки побегут из крепости, начать преследование конницей.
Теперь эти расчеты не годились. Тифис разделил свое войско на три части. Первая тысяча во главе с Тифисом должна войти в город, занять его и укрепить на случай осады амазонками. Диомед со второй частью воинов будут добывать лошадей и создавать конные отряды. В задачу остальных воинов входила разведка неприятеля и охрана города и флота извне.
Утром Тифис ввел в городские ворота свою тысячу. Площади, улицы и дворы были пустынны, ветер метал по каменным мостовым ворохи опавшей листвы, врывался в открытые окна домов, распахивал не запертые двери.
Начался безудержный грабеж. Все, что представляло какую?нибудь ценность, сносилось на площадь, к храму. Ломать и уничтожать постройки Тифис запретил: здесь будет колония Олинфа.
Для самого кибернета отыскали лучшее здание — им оказался дворец царицы. Тифис вместе с клевестом Гелиодором решил осмотреть дворец. Залы и комнаты, по которым они проходили, остались нетронутыми: мебель, украшения, ковры — все было на месте.
Тифис приказал клевесту расставить охрану и приготовить хороший завтрак. Война войной, а питаться надо. Тем более, если удача сопутствует тебе, если ты взял город и находишься во дворце его бывшей повелительницы. Кибернет выбрал себе лучшую комнату, расстегнул пояс с мечом, повесил его на спинку кресла. Слуга хорошо знал привычки хозяина, он разыскал несколько подушек, и Тифис с удовольствием воссел на ложе. В комнату вбежал взволнованный клевест Гелиодор:
— Радуйся, всеславный! Во дворце женщины. Двое.
— Кто они?
— Не говорят. Просят вести их к главному.
— Веди.
Открылись двери, и Тифис чуть не задохнулся от изумления. В комнате сразу посветлело. Перед ним стояли две женщины — пожилая и молодая. На одной одеты светло–голубой хитон из дорогой элойской ткани, зеленый пеплос и алмазная диадема на волосах. Молодая в хитоне светло–розового цвета, вместо пеплоса на плечи накинут пурпурный шарф.
Пожилая остановилась посреди комнаты, слегка наклонила голову:
— Кого я вижу перед собой? — спросила она с достоинством.
— Перед тобой Тифис — царь Олинфа. Кто ты?
— Я Годейра — царица Фермоскиры. Это моя дочь Кадмея. Мы приветствуем тебя, Тифис, царь Олинфа.
— Где же твои подданные, царица Фермоскиры?
— Они ушли в горы, чтобы переждать беду.
— Почему ты не ушла?
— Мне странно слышать такой вопрос от моряка и кибернета. Я знаю, капитан последним покидает корабль в случае беды, а если он еще и честный моряк — он гибнет вместе с судном.