Амбиции Такеды Харуны
Шрифт:
— Я не буду проливать кровь родного отца. Изгнанный Нобутора будет жить в клане Имагавы. Вам придется выбирать сторону, но если вы решите что я не достойна, то я совершу сеппуку на ваших глазах. Нобусина, прошу тебя быть ассистентом, если дела примут такой оборот.
Сеппуку ритуальное самоубийство, где самурай с ножом вырезает себе живот. Обычно, ножом двигают с низу вверх, пока внутри живота все не смешается. Агония при этом такая, что самураи часто пользуются помощью ассистентов, которые рубят
Нобусина заняла выжидающею позицию готовясь для удара.
Нобукада принес ножи и протянул их мне.
— Харуна, одумайся. Амари, Абу скажите же что-нибудь.
Бедный Итагаки не находил себе места.
Он не знал что я все просчитала, я не собиралась умирать.
— Как мы смеем называть себя верными вассалами, когда на наших глазах Харуна хочет сделать сеппуку.
— Верно, мы все запятнаем свои имена позором, если не последуем за ней.
— Я хочу видеть во главе клана Харуну, она не раз доказала что достойна им быть.
— Да, Харуна!
— Харуна!!
Молодые вассалы начали выкрикивать мое имя. Те, кто минуту назад не решался выбрать чью либо сторону, благодаря этим голосам определились.
В зале почти все были за меня. Я заранее подготовила их, чтобы они поддержали так активно. В итоге даже Амари и Обу приняли мою сторону. А ведь они были самыми верными вассалами моего отца.
Через два дня, взяв с собой Итагаки, Амари и Обу я выехала к границам.
Мы не долго ждали и увидели приближающих.
Нобутора со своими провожатыми был удивлен встретить нас здесь.
— Что это значить, — насторожился отец.
— Отец, мне все известно. Пока ты строил интриги против меня, я взяла правление над нашим кланом. Клан выбрал меня, а не тебя.
Бывший лорд Нобутора не был дураком, он все сразу же понял.
— Амари, Обу… И вы тоже с ними заодно.
— Прости нас, Нобутора. Но это раде будущее клана.
Голос Обу звучал увереннее.
— Глупец, Я и есть клан Такеды. Прочь с дороги, никто не остановить меня вернуться в свои земли…
Услышав слова Нобуторы, воины что пришли с нами вышли вперед и заградили путь. Лучники натянули тетива и были готовы стрелять.
Стоило отцу сделать шаг, полетели предупреждающее стрелы.
— Отец, ты меня знаешь. Мои люди не побоятся убить тебя.
— Нобутора-доно, прошу вас последовать с нами. Есимото с радостью примет вас у себя.
— Вы… Вы все заодно. Обманули меня!!
Взглядом ища кого-то, он остановился на Канске.
— Ты! Это все ты! Я ведь подарил тебе коня и имение и вот как ты меня отблагодарил?!
— Я глубоко признателен вам за них. Но я ведь простой слуга Харуны…
Говоря это, Канске начал потихоньку отходить в нашу сторону. Рядом с ним стояла Инари, девушка была готова отразить,
— Вы еще приползете ко мне, прося о прощений. Вот увидите.
Сплюнув в нашу сторону, отец пошел с вассалами Имагавы.
Крестьяне после трудного рабочего дня начали собираться в центре деревни.
Обычно, крестьяне собирались по праздникам или когда отмечали свадьбы своих соплеменников. Бывало еще, собравшись после рабочего дня, они устраивали веселье и пели песни. Как не крестьянину знать, что жизнь обманчива. Сегодня ты полон сил и юн, а завтра уже и не молод вовсе…
Но сегодня все было иначе. Слух о переменах в клане Такеда прошелся со скоростью пожара по землям Каи. Все только это и обсуждали.
— Грядут тяжелые времена…
— Точно, не к добру это.
Собравшийся народ только разогревался.
— А я думаю что все верно. Что хорошего мы видели от Нобуторы? Он только и знал, как повышать налоги. А Харуна на эту зиму освободила нас от платы.
— Это так, но…
— Вот ты возражаешь, а подумал ли ты о том, что Харуна не пролила кровь своего отца. В других кланах брат идет против брата, сын идет против родного отца.
Тут и другие голоса начали вмешиваться, поддерживая говорившего.
— Верно.
— Так и есть.
— Тиши, пусть седой да расскажет свое.
Хотя соплеменники называли выступавшего за честь Харуны седым, он не был стариком. Мужчина этот был нездешним, но за толковые советы его народ сразу же полюбил.
— У Харуны доброе сердце, никто из крестьян, наших братьев, никогда не слышали от нее худого.
— Это верно. Но что ты скажешь о Канске. Поговаривают, Харуна слушается только его. Может между ними что-нибудь есть?
— Есть или нет, нам-то какая разница?
— Кхе, кхе. Не скажи, седой.
Голос этот принадлежал старику. Его народ любил за мудрость, только он и остался из старшего поколения. Остальные его ровесники давно лежали в земле.
— Говорят, что Канске слуга Хатимана, бога войны.
— А разве это плохо? — недоумевал народ.
— А что в этом хорошего. Хатиман благоволить воинам, а простому народу ему плевать. Война и кровь, вот что радует этого бога. Ой не спроста, не спроста нашла его Харуна. Это ведь он сопровождал прежнего лорда, Нобутора не вернулся, а он вернулся обратно.
— Все может и так, но пусть лучше Хатиман будет за нас, нежели против. Ведь и нас призовут на войну, еже ли шо…
Глубокий голос принадлежал местному кузнецу. Он похоронил троих сыновей, у бедного мужика осталось две дочери и последний сын, надежда рода.