Амелота. Сбежать или Покориться?
Шрифт:
– Все трое мужчин в камерах. Пока в себя не приходили. Давай в допрoсную её? – спросил тот, что не в камере.
– Трое? Но должно быть четверо, – выдохнула я в ужасе.
– Зачем? И так же всё понятно. Вуранка. Рабовладелица. Тех парней она купила на Мэджике.
– Дайте мне всё объяснить. Прошу вас, – взмолилась я, высматривая за спиной пирата другого мужчину.
– Капитан Срот вас обязательно допросит. ? мне пора. Мой сектор остался без патруля из-за вас.
– Прошу вас, не оставляйте меня с ним! – закричала я, потому что мужчина сделал шаг
– Здесь не Вуранс. Вам хватит и одного капитана, - бросил тот и направился прочь.
– Мы с тобой еще поговорим, птичка. Ты у меня и не так запоёшь, – проговорил пират тихо. У меня же от его намёка ледяные мурашки побежали и зубы застучали. Почему-то представились все ужасы, что я когда-либо видела или слышала. Что может делать с пленницей мужчина? Правильно, всё, стоит только другому капитану уйти.
«Что же мне делать, папочка?» – мысленно взывала я к единственному близкому и любящему.
Мысли метались, от «это конец» до «должен быть выход». В длинном коридоре с охраной больше не было никаких звуков. Капитаны ушли, затворив за собой дверь и отрезав меня от возможности гжзййвв оправдаться.
Как опытный капитан не отличил своего коллегу от пирата? Могла ли я ошибиться? Могли ли все мы ошибиться? И почему он сказал о трёх мужчинах? Кого я потеряла? Почему они их не допрашивают? Я ведь даже не видела, как считывали мой пиксан. Капитаны делали это вместе или кто-то один? Одни вопросы без ответов.
«Когда мне было очень плохо, в самом начале, меня спасала только песня», - всплыли в голове слова папы. Знаю, что глупо в моей ситуации петь, да и папина песня, одна из десятка, которые я знаю. но она его любимая, его оберег, так он её называл. И сейчас я начала тихо напевать именно её, но уже к третьей строчке поняла, что так могу разбудить мужчин, а уж они возможно смогут привлечь внимание настоящего патруля.
Сердец и cудеб сломанных бурлит водоворот.
И мрак в душе клинков не разожмет ни на минуту.
Ни капли теплоты, там только лёд.
И даже смерть забрать не хочет почему-то.
Не искупления, ни прощения нет,
Лишь ненависть и боль твоя награда.
И чтоб забыть кошмар прошедших лет
Ты сам готов нырнуть в глубины ада.
Стой! Назад! Забудь к чертям свой ад!
Жизнь не ругай, ты сам – всему виной.
Вверх! Вперед! ? дальше – как пойдет,
Но будь готов идти любой ценой.
Тебе никто не нужен,ты не нужен никому,
Так было, но внезапно что-то круто поменялось.
Как странно в мире быть не одному,
Когда себя уже почти что не осталось.
Ни искупления, ни прощенья нет.
Но страха тоже нет и сожалений.
Ты не спеши покинуть этот свет,
Пред палачом вставая на колени.
Стой! Назад! Забудь к чертям свой ад!
Жизнь не ругай,ты сам – всему виной.
Вверх! Вперед! А дальше – как пойдет,
Но будь готов идти любой ценой.
Но будь готов
Третий припев я пела уже сo слезами на глазах, не видя и не слыша ничего. Легче не стало, но появилась злость.
– Откуда тебе известна эта песня? – зло спрашивал меня капитан, настоящий капитан. Пират маячил сзади.
– Подумаешь песня, – усмехался тот, но что-то уже не столь уверенно.
Неужели?
– Это папина песня. Он частo её пел. Говорит, она помогла ему не сойти сума в рабстве.
– Твой отец раб? Кто он? Откуда он знает эту песню? Как его имя?
– посыпались на меня вопросы.
– Кристaйн, – только и успела произнести я.
– Кристайн Фипкор?
– схватился руками он за прутья решётки.
– Я не знаю его фамилии. Он вообще мало о себе рассказывал, говорил, что это уже прошлое и его не вернуть, – призналась я, отчаянно посыпая голову пеплом.
– Опиши его.
– Зачем вам описание какого-то раба на Вурансе?
– пoпробовал влезть пират, но от него лишь отмахнулись.
Слова из меня вылетали с такой скоростью, что сама от себя не ожидала. Я рассказывала всё, взахлёб, пока меня очень внимательно слушают и не перебивают. Я рассказала и о том, как папа выглядит, как он живёт, как он меня воспитывал, как называл турий?ой, а не вуранкой, как спланировал мой побег и как мы его осуществляли, а потом и всё остальное. Да, я призналась в том, что была на Мэджике и купила двух рабов, которых почти сразу после вылета освободила, и мы вместе летели на Турин. Еле смогла осечься на рассказе, чтобы не выболтать секрет ксаидцев. Возможно, что капитану он и известен, но я обещала не выдавать и сдержу слово.
– А потом нас просто усыпили и очнулась я уже здесь, – закончила я свою речь.
– И я могу подтвердить её рассказ, в части меня касающейся, – донёсся откуда-то справа голос Сторвайна.
– И я, – Котёнок отoзвался слева от моей камеры.
– И вы ей верите? Это же бред. Сказка, сочинённая наспех, - посмеялся пират в форме капитана. – ?аскаявшаяся вуранка. Смех, да и только!
– Не знаю насколько это сказка, как вы говорите, но некоторые подробности просто так она знать не могла. А если и мужчины подтверждают её слова,то возникает вопрос, - развернулся капитан лицом к пирату.
Капитан буквально подхватил пирата под руку и вывел его.
– Вы верите какой-то шлюхе, а не мне? Что за бред? – доносился хрипловатый голос пирата.
А потом дверь закрылась и в коридоре ненадолго повисла тишина.
– Сегодня ты рассказала о себе больше, чем за всё время нашего полёта, - прозвучал насмешливо голос Сторвайна.
– Ты не спрашивал. Ты вообще на меня чаще рычал. Не хуже этого ряженого пирата, – вернула я ему претензию.
– Ну,извини, мне тоже слабо верится, что такая история возмож?а. Раб, который сумел подстроиться под систему Вуранса и не сломаться, вырастить дочь практически в традициях Турина, мастерски это скрывая, а потом ещё и обеспечить побег, но не сбежал сам. Согласись, звучит безумно.