Америка, которую никто не открывал
Шрифт:
Я оделся. Посмотрел на часы- девять. Сегодня суббота. Родители, скорее всего, поехали с утра за покупками. Хорошо. Сейчас не будет вопросов.
Я шел за Крисом и по пути слушал историю.
– Сегодня, два часа назад, копы выломали дверь к Америке в комнату. Эмили тут же сказала, что больше таким вредительством заниматься некому. Они забрали Америку и поехали по магазинам приколов. Рокки Хоррор самый ближний оказался. Отдать должное, этот Билл тире Рокки до конца не говорил, что мы были
– Подожди. Она предлагает нам сбежать?!
– Джеймс, выхода нет! Нас могут посадить.
– Иди,- сказал я Крису.- Беги отсюда. Но я останусь с Америкой. Пусть меня бросят за решетку, но вместе с ней. Я не смогу выжить в бегах, ты- сможешь.
Крис очень долго кричал мое имя. А я бежал в сторону полицейского участка. Я хотел сдаться им сам.
Я открыл двери. Увидел знакомую соломенную шевелюру Рокки. Они с Америкой стояли у стены, а трое толстых копов сердито допрашивали их. Они молчали.
– Я здесь!!!- заорал я. Где-то секунды на три мне показалось, что Вселенная остановилась. Но она вернулась. И закрутилась еще быстрее.
Кто-то схватил меня за локоть и так же прислонил к стене. Нас допрашивали теперь на счет Криса. Я видел синяк на скуле Рокки и что лицо Америки красное- но от чего? Не от слез точно. Она стояла, гордо глядя на этих свиноподобных мужиков и лишь изредка отводила взгляд- и все чтобы встретится со мной глазами, чтобы убедится, что я пожертвовал многим ради нее.
За меня принялись еще основательнее. Шум в ушах мешал расслышать вопрос. Меня трясли за плечи, хватали за лицо и руки, но в голове был только облик инспектора Грэйга.
Вдруг я подумал о том, что Крис предпочел свободу нам, друзьям. Это, конечно, подкосило меня. Я почувствовал, как щиплет глаза от слез. Рядом Рокки уже во всю рыдал. Я кусал губы. Нет, нельзя, не сейчас- я должен сделать все ради Америки. И я сделаю.
Не дождавшись от нас вразумительного (да хоть какого) ответа, копы отвели нас в тускло освещенную камеру.
Проходя мимо, я заглядывал в решетки других. Кого тут только не было!.. Малолетние проститутки с размытой тушью под глазами, наркоманы в старой обвисшей одежде, и такие же хулиганы, как мы- молодые и запуганные, все, кроме главарей. Я подумал, что главари все как на подбор с одинаковыми лицами- лицами Америки, пока ее вели.
Дверь заперли. Мы молча сели плечом к плечу и просидели так очень долго. Я слышал, как звонят моим родителям. Слышал выкрики мамы, и от этого в моем сердце образовалась пугающих размеров воронка, засасывающая весь получаемый негатив и сохраняя его надолго.
Прошел час. Второй. Мы разговорились
– Не бейтесь в истерике. Не просите прощения. Стойте так, как будто вас обвиняют не в хулиганстве, а в убийстве. Народ забеспокоится, если повезет, вас отправят на обследование.
– В психушку?- спросил я. Мне было дурно от этой мысли.
– Нет, просто к психологу. Вот там уже гоните картину. Эти бабы-психологи сами двинутые. Они вас пожалеют и вы отделаетесь пятью днями общественных работ. Уж я-то знаю.
– Ты за что здесь?- спросила Америка. Удивительно, но их интонации совпали на все сто процентов.
Парень повернул красивое длинное лицо на лебединой шее и дернул бровью.
– Варю с друзьями амфетамин.
Мы замерли.
– И... Ты до сих пор на свободе?
– Я уже говорил, почему. Знаете, я вам посоветую ходить пока вы в школе в драмкружок. Как видите, лишних навыков не бывает.
– Ник Райсер! На выход!
Парень тряхнул головой, от чего длинные черные волосы рассыпались по плечам. Он спокойно и все так же бесчувственно прошел следом за высоким мужчиной в форме.
Пришли родители. Влетели в коридор, помчались, заглядывая в каждую клетку. Отец схватился за прутья решетки, мать- за его плечо. Следом подошел громадный толстяк-офицер с пушистыми усами.
– Вот, родители. Полюбуйтесь. Шестнадцать лет, а уже преступник.
– Я умоляю вас, скажите, что он натворил!- вскричала мама, воздевая руки к потолку.
– Он сам вам скажет, да, крысеныш?- в этот момент папа координально изменился в лице и рявкнул на офицера:
– Как ты смеешь так называть моего сына?! Пошел вон отсюда!
Папа, вообще-то, исходя из своих психологически правильных методов, никогда не кричит. Но здесь не сдержался.
Толстяк тут же прижал хвоста. В тот момент я вдруг осознал, что мой отец по-своему красив. В его внешности не было ни смазливой привлекательности Криса, не холодного завораживающего притяжения парня по имени Ник Райсер, ни печальной и стареющей красоты отца Америки. Просто он был... Красив. Храбр. Готов грудью сражаться даже за меня, провинившегося.
Наконец папа повернулся. Мама облизывала губы и стреляла глазами в сторону Америки. Конечно. Она виновата, думает мама, и она права, я не могу здесь спорить.