Америка
Шрифт:
Но иной раз бывает так досадно, так обидно: проходишь мимо, а он тебя не замечает, смотрит на другую, на Малку, что в новом жакете и в шляпке… Она ей идет как корове седло, а он, как нарочно, смотрит на нее. Ты еще и еще раз проходишь мимо, притворяешься, тебе наплевать, и только издали, исподтишка, поглядываешь и видишь, что он неотступно следит за Малкой, что лицо его сияет от радости, что он толкает товарища, будто хочет сказать: «Видишь?..» Вот и сумей тогда заковать свое сердце в железо, заимей стальную желчь, чтобы не разлилась с досады.
Правда,
Но однажды, в субботу к вечеру, в саду, когда Фейгеле гуляла с подругой, а он шел позади, она забралась в тенистую аллею и села на скамью под ветвистым, широко раскинувшимся деревом.
Он подошел и присел на другом краю скамьи. Вечерний сумрак надвигается, вековые деревья скрывают от людских глаз скамью. Дует легкий ветерок и приносит долгожданную прохладу. В саду так хорошо… Сердца бьются в тиши.
Кто начнет?
Он кашлянул: я, мол, здесь. Она — не смотрит: «Не знаю, кто ты такой и чего тебе надо. Не все ли мне равно?»
Оба молчат. А ветерок рассказывает обо всем, что творится у них в сердцах.
— Простите, не знаете ли вы, который теперь час?
— Нет, не знаю, — отвечает она твердо, а означает это: «Отлично знаю, чего тебе надо, но не торопись, пожалуйста! Легко тебе ничего не дастся!»
А подруга, что сидит рядом, толкает Фейгеле: «Слышишь?»
Подруга слегка раздражает Фейгеле: «Уж не воображает ли она, что он ее имеет в виду?» Она хочет подняться и уйти, но продолжает сидеть, как прикованная.
— Прекрасный вечер, не правда ли?
— Да, вечер хорош.
Так завязывается разговор: он задает вопрос, она отвечает… Говорят о разном, поначалу несмело, волнуясь, потом садятся поближе друг к другу и чувствуют себя свободнее.
Она идет домой, он ее провожает, прощаются за руку и говорят: «До свидания!»
В другой раз, в третий встречаются, молодые сердца тянутся друг к другу. Вначале, конечно, встречаются случайно: то в обществе двух ее подруг, то с ним оказывается кто-нибудь из его товарищей. Но постепенно оба все сильнее чувствуют, что им нужно встретиться без свидетелей, с глазу на глаз… И они сговариваются о таком свидании.
И вот встретились.
Вышли за город, в поле, гуляют, разговаривают, но оба, похоже, чувствуют, что в разговоре нужды нет, лучше бы помолчать.
Сумерки. Последние лучи солнца золотят
Надвигается ночь.
Становится все темнее, грустнее и приятнее.
— Давно уже хотелось мне, Фейгеле, познакомиться с тобой.
— Я знаю. Ты ходил за мной как тень.
Помолчали.
— О чем ты думаешь, Фейгеле?
— А ты — о чем?
И как-то сам по себе завязывается непрерывный разговор о разных вещах, говорят о том, о сем, и конца этому разговору не видать.
А на поле становится все темнее и темнее.
Теснее прижались друг к другу.
Он берет ее за руку. Она вздрагивает, а его рука пробирается по ее руке все выше и выше.
И вдруг он склоняет ее голову к себе и целует смуглую щеку.
Птица откуда-то вспорхнула и пролетела мимо.
Вздрогнув, Фейгеле высвобождает свою руку и слегка хмурится.
Но он знает, что это не серьезно.
И действительно, проходит минута, и снова все по-прежнему, как если бы она обо всем позабыла.
Так проходит час и другой… Каждый день они незаметно выбираются за городскую черту.
Элиэзер начинает заходить к родителям Фейгеле. Первый раз — под предлогом: у него работа для их дочери. Потом, как водится, надо узнать, готов ли заказ. Фейгеле делает вид, будто знать не знает, кто он такой, вежливо просит присесть. Проходит некоторое время, и Элиэзер начинает посещать родителей Фейгеле, не стесняясь, без всякого повода.
Родители узнали, что он — порядочный молодой человек, ремесленник, уже зарабатывает. Они-то хорошо знают, ради чего молодой человек приходит к молодой девушке…
Родители притворяются, будто ничего не подозревают: пускай, мол, дети получше узнают друг друга, а там видно будет.
Поздним вечером по стенам небольшой комнаты шевелятся тени. У стола, на котором горит большая лампа-молния, сидит Фейгеле и шьет. Рядом сидит Элиэзер и читает вслух один из романов Шомера. [13]
13
Шомер — псевдоним автора бульварных романов Н. М. Шайкевича (1849–1906).
Родители, наработавшись за день, спят за пологом, отделяющим половину комнаты. А они двое сидят по эту сторону… Иной раз Элиэзер в шутку берет ее за руку и произносит:
— Фейгеле.
— Чего тебе, глупенький?
— Ничего! Ничего.
Она продолжает работать, думая: «Попался, голубчик. Но только не думай, что берешь девушку без разбору, разутую, раздетую… Всего только восьмидесяти рублей не хватает к тем деньгам, что в сберегательной кассе на книжке лежат…»
Она показывает ему свое приданое — белье, постель, — спрятанное в сундуке.