Американец
Шрифт:
— Ты надеешься? А что мож… — Палмер осекся. — Хорошо, я вернусь самое позднее в среду вечером. Подготовь, пожалуйста, список всех моих встреч в Бонне на пятницу. Я хочу провести весь четверг только с тобой.
Она рассеянно кивнула.
— На пятницу в Бонне. Хорошо.
— Послушай, одно твое слово, — и я отменю всю эту чертову поездку, — сказал ей Палмер. — Клянусь всеми святыми!
— Нет, ты должен лететь. Должен! А я буду ждать тебя здесь, в Трире.
— Мы можем поцеловаться?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, я и без того умираю, — и показала на девушку в форме «Эр Франс», которая делала ему нетерпеливые знаки. — Ну все, иди.
Он наклонился и
— Значит, в среду здесь, в Трире.
— В среду здесь, в Трире… Ах да, вот еще что…
— Что? — Он уже шел к выходу, но остановился.
— Если у тебя будет время…
— Да?
— Узнай, что сможешь, про асбест. Применяют ли его там у вас, в Штатах.
Он расхохотался так громко, что толстая женщина, державшая на руках йоркширского терьера, обернулась и бросила на него осуждающий взгляд.
— В среду здесь, в Трире, — не обращая внимания на рассерженную женщину, прокричал он Элеоноре. Затем быстро прошел через выход и побежал к самолету. Ровно через три минуты «Боинг-727» уже выруливал на взлетную полосу…
Часом позже служащие «Эр Франс» в аэропорту Орли уже торопливо вели Палмера из одних ворот в другие, где проходила посадка на «Боинг-707», вылетавший в Нью-Йорк. Он так сложил свои вещи, что большую часть одежды оставил в двух больших чемоданах в отеле «Интерконтиненталь» во Франкфурте. Удобно устроившись в кресле салона первого класса и бросив прощальный взгляд в иллюминатор на удаляющийся Париж, Палмер вспомнил, что будет в Нью-Йорке только где-то после обеда и что никто из ЮБТК об этом пока не знает. В суете приготовлений к срочному отъезду у него не нашлось времени предупредить своих коллег о своем неожиданном решении ненадолго вернуться. Тем более проинформировать их о рейсе и точном времени прилета. Собственно, все, что он успел сделать, это упаковать еще один костюм, две рубашки, нижнее белье, несколько пар носков и галстуки.
Да, ему действительно пришлось потратить много времени накануне их отъезда на Schnellfahrt. Надо было внимательно просмотреть картонные прокладки остальных рубашек, ну и, само собой разумеется, другие укромные места, куда можно было что-либо спрятать. Ведь в его отсутствие оставшийся багаж могли обыскать, чтобы найти те самые микрофильмы и предать их огласке. В планы Палмера это совсем не входило. Более того, нежеланные «гости» вполне могли заложить и какие-либо иные компрометирующие улики. Во всяком случае, один раз это им вполне удалось. Причем когда он был там, где-то совсем рядом. Хотя… может, с его отъездом в Соединенные Штаты нездоровый интерес к нему на какое-то время утихнет? Что ж, остается только надеяться.
Набрав высоту, «707» вскоре перешел на систему автоматического пилотирования. Палмер откинулся на спинку кресла и приготовился к долгому, скучному перелету. И почему это всё что-нибудь мало-мальски интересное происходит только тогда, когда с полетом возникают проблемы?
До него вдруг дошло, что он самым бессовестным образом бросил своего друга Джека Рафферти, даже не попрощавшись. Тот наверняка ожидал встретиться с ним еще раз, а он чуть ли не тайком улизнул в Нью-Йорк, не удосужившись хотя бы оставить сообщение по телефону. Впрочем, поскольку он достаточно хорошо знал Джека, то нисколько не сомневался, что ему давно уже все было известно, включая их мозельскую идиллию и даже то, чем миссис Грегорис кормила их в тот самый званый ужин — жареный цыпленок и теплый Kartoffelsalat. [64]
64
Картофельный салат (нем.).
Интересно,
Расслабленно откинувшись на спинку кресла, Палмер мысленно представил себе Бург Турант с его двумя близнецами-башнями, нависавшими над величавым Мозелем и обвитыми плющом, нежно трепетавшим под порывами ветра. Нет, девушка была абсолютно права: снаружи он казался холодным, расчетливым банкиром, а глубоко в душе оставался неисправимым романтиком.
Но ведь Элеонора с самого начала говорила ему об этом, разве нет? Тогда, в Компьене, в той комнате над рестораном, когда он уже проспался и окончательно протрезвел, она взяла его руку, долго смотрела на ладонь, потом наконец сказала, что с его именем и в его плоти живут два человека. Один — циник, типичный продукт лицемерного шпионажа и банковского жульничества, каким его хорошо знал Джек Рафферти. А вот она увидела в нем другого — настоящего романтика, который хотел бы провести остаток своей жизни в разрушенном безжалостным временем замке, любуясь величаво текущей сонной рекой, постепенно старея и толстея от рислинга и Kartoffelsalat.
Вместе с тем, однако, не романтик, а именно циник оказался достаточно бдительным, чтобы обнаружить в своем гардеробе рубашку без его личной метки и со слишком уж тяжелой упаковочной картонкой…
Мозг Палмера переключился на другую сцену — в его номере во франкфуртском отеле у него на коленях сидит обнаженная Элеонора, и он гладит руками ее соблазнительные ягодицы… Через некоторое время, показавшееся ему одним мимолетным мгновеньем, до него как бы издалека донесся тихий, профессионально вежливый голос стюардессы, тактично сообщившей ему о том, что готова подать ленч. Палмер молча кивнул, и она тут же отправилась за тележкой с едой. Но поскольку ему сначала принесли шампанское, два сорта белого вина и отличный французский коньяк, то после обильного ленча Палмер снова быстро заснул. Проснулся он только через пять часов — его разбудил голос пилота из динамика, сообщавший пассажирам о скорой посадке в международном аэропорту Кеннеди.
Поскольку в столь ранний час народу было очень мало, проход через таможню занял у него буквально несколько минут. Затем он с небольшой дорожной сумкой на плече прошел через вращающиеся двери в основной зал здания для прилетающих. И, к своему глубочайшему удивлению, увидел Билла Элстона, который торопливо подошел к нему и взял его сумку.
— Господи, как же я рад видеть вас, сэр, — негромко, но с явно скрытым смыслом произнес он.
— Билл, откуда, черт побери, вам известно, что я прилечу именно этим рейсом?
— Очень просто, сэр. Я несколько раз говорил с Добером по телефону вчера и даже сегодня, — спокойно ответил Элстон, ведя Палмера через просторный холл к выходу на автостоянку, возле которой стояла небольшая старенькая «вольво». Сев на переднее сиденье рядом с Биллом, Палмер вдруг понял, что это собственная машина Элстона. Да, на него это похоже — выбирать себе машину, на которую никто никогда не обратит внимания, но которая будет служить ему долго и верно. Впрочем, он и сам человек довольно серый и неприметный, отметил про себя Палмер, однако сколько-нибудь серьезного изъяна у него при всем желании не найдешь.