Американская повесть. Книга 1

Мелвилл Герман

С минуту девушка, раздумывая, молчала.

— Мы с Фортом не дружим, — сказала она наконец, — но это не повод, чтобы мой брат стал с тобой нянчиться. Обожди меня здесь. Если я запою, значит, он возвратился; тогда беги с тем, что получил, и будь рад, что остался цел.

Она захлопнула дверь, заперла ее, пошла в столовую, вернулась с завернутой в бумагу едой, сняла со стены оплетенную флягу, потом пошла в спальню брата, взяла там фланелевую рубашку, рабочий комбинезон и грубошерстное индейское одеяло и, открыв снова дверь, положила

все это перед изумленным и восхищенным бродягой. Глаза у него заблестели, и он уже было завел: «Слава Господу Богу!» — но на сей раз дар шутовства изменил ему. Искреннее чувство выразилось в молчании, более красноречивом, чем какие-либо слова. Торопливо вытер он рубахой перемазанное лицо и глаза и, ухватив грязными пальцами рукав ее куртки, поднес его близко к губам.

— Иди! — властно сказала она. — Уходи, или будет поздно.

— Хоть режьте меня!.. Языка лишился! — пробормотал он, исчезая за перилами галереи.

Она постояла еще немного, держа дверь полуотворенной и глядя во тьму, казалось лившуюся в комнату, как волны прилива. Потом, закрыв дверь, направилась к себе в спальню, чтобы заняться собственным туалетом. Когда она появилась вновь, то была в чулочках и туфельках; вместо саржевой юбки она надела яркое ситцевое платье, а на шею повязала кружевную косынку. Она расправилась со своими непокорными локонами, соорудив надо лбом подобие норманнской арки, в которой отдельные завитки выполняли роль контрфорсов. Когда, немного погодя, вошел ее брат, она не подняла взора и продолжала глядеть в огонь, хоть это и было чуточку странно.

— Боб решил, что солдаты в лодке охотятся на дезертиров, — сказал Джим с досадой. — Хотел уверить меня, что один из них прячется в нашем Болоте. Обычные индейские выдумки. Решил, наверное, что заработает лишний стакан огненной воды, если погоняет меня, дурака, по зарослям.

— Ах вот где ты был! — ответила Мэгги, не отрывая глаз от огня. — С каких это пор ты стал дружить с правительством и с полковником Престоном, охотиться и заодно и спасать их имущество?

— Я не хочу, чтобы эти бродяги скитались по нашему Болоту, Мэг, — решительно возразил Джим.

— А что бы ты сделал, если бы отыскал дезертира? — спросила Мэг, устремив взгляд на брата.

— Угостил бы его бекасинником, чтобы долго помнил меня и благодарил Бога, что я не стреляю картечью. — Заметив, что сестра отнеслась к его словам с чрезмерной серьезностью, Джим добавил: — А что ты думаешь? В военное время солдаты его пристрелили бы.

— Пусть так, но тебе незачем в этом участвовать.

— Почему? Он все равно что беглый преступник. Кто поручится, что он не промышляет убийством и грабежом?

— На него не похоже, — сказала Мэг, не подумавши.

— На кого не похоже?! — быстро переспросил брат, взглянув на нее в упор.

— Не похоже на человека, — сказала Мэгги, с женским проворством заглаживая свою опрометчивость, — который мог преспокойно столкнуть нас обоих

в воду и отобрать у нас ружья и все же не сделал этого.

— Пусть попробовал бы! — заявил ее брат, усмехнувшись высокомерно и заливаясь гневным румянцем. — За кого ты меня принимаешь?!

Мэгги увидела, что взяла ошибочный тон, и впервые в жизни решила скрыть свою тайну от брата — пока до утра.

— Как бы не остыл ужин, — сказала она, поднимаясь.

Они перешли в столовую, скудно обставленную, как и гостиная, но хранившую в ловко пригнанной деревянной обшивке, в настенных шкафах и полках все то же родство с кораблем, и уселись за небольшой стол, где их ждал скромный ужин. Джим сел напротив сестры, но вдруг положил нож и вилку и уставился на нее.

— Послушай!..

— Что такое? — спросила Мэгги, слегка вздрагивая. — Ты всегда меня так пугаешь…

— Почему ты так вырядилась?

— Просто волосы растрепались под зюйдвесткой, — сказала Мэгги, краснея, — и мне пришлось причесаться. Зюйдвестка не женский убор.

— А косынка, а платье? А все эти штучки-оборочки? — продолжал Джим, быстрым движением указательных пальцев суммируя свои наблюдения. — Уж не ждешь ли ты в гости судью Мартина или к нам приедет почтовый курьер?

Судья Мартин, юрист из Логпорта, который ввел их в право наследства, до сих пор не пришел в себя от восторга после первого и единственного свидания с прекрасной дочерью Зимородка. А юный курьер привез однажды адресованную Мэгги посылку, но оставил взамен свое сердце и с тех пор, как считалось в округе, не ведал ни сна, ни покоя.

Это была уже поднадоевшая шутка Джима, которая не раз помогала им коротать длинные зимние вечера и счастливо сочетала в себе веселость с элементами критики. Мэгги обычно откликалась смешком и старалась в ответ побольней ущипнуть брата, но сегодня была холодна.

— Джим, милый, — сказала она, когда, завершив свою спартанскую трапезу, они снова уселись в гостиной перед огнем. — Сколько давали тебе лесопильщики за тот участок возле Трясины Мертвеца?

Вынув трубку изо рта, Джим сказал:

— Десять тысяч долларов, — и вновь затянулся.

— А сколько стоит вся наша земля, не считая дома и береговых топей?

— Вместе с тем, что должно нам правительство? Ты ведь знаешь, что все это наше? — быстро спросил Джим.

— Я о том, что у нас теперь, — сказала Мэгги.

— Примерно сто семьдесят пять тысяч долларов, так я считаю.

— Экая куча денег! Старый полковник Престон не накопит столько и за сто лет, — сказала Мэгги, грея коленки.

— И за миллион лет, — безапелляционно подтвердил Джим. Помолчав, он добавил: — Кто бы ни хвалился богатством, Мэг, мы всегда им ответим, что у нас на пятьдесят тысяч больше.

Несколько минут они оба молчали: Мэгги поглаживала себе коленки, а трубка Джима, словно разжиревшая на богатстве владельца, похрапывала апоплексически.