Американские дикари
Шрифт:
— Хорошо, мы все знаем, что Оливия не может выпускать Итана из виду больше чем на час, — нахмурился он, откидываясь назад.
— Да, я знаю. Это не было шокирующим для меня, меня удивило то, что Мел рассказала Лиаму.
— Так ты подслушивала?
Мне не понравилось это слово.
— Я была за дверью, когда они начали спорить вполголоса. В чем моя вина, если я подслушала, что с ней случилось? Ты же знаешь, у меня хороший слух.
— С ней, то есть с Мел? — спросил он.
Я кивнула.
—
Это было не мое дело.
— Коралина. — Он наклонился вперед, и мне показалось, что его глаза проникают мне в душу. Я ненавидела, когда он так на меня смотрел, я всегда таяла.
— Это останется между тобой и мной, Деклан Каллахан. Я серьезно, если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я лично расправлюсь с тобой, и ты знаешь, что я могу…
— Коралина, теперь ты должна расказать мне, — сказал он, медленно поднимаясь.
ДЕКЛАН
— Ради любви к Богу, — это все, что я смог сказать, прежде чем сел на кровать. — Все это время я думал, что она просто… Я не знал!
— Я все еще с трудом могу в это поверить, — прошептала она, забираясь ко мне на кровать. Сняв свой шарф, она положила голову мне на грудь.
— Да, ну, это многое объясняет… На самом деле, это объясняет все. Я проведу еще кое-какие исследования об этих агентах, которых Птицелов послал за ней. Может быть, у Лиама будет какая-то информация.
— Ты не можешь сказать ему, что я рассказала тебе. — Она быстро села.
— Я не буду. Но нам нужно получить больше информации. Кроме того, все их имена были в выпуске новостей. Даже президент опубликовал заявление по этому поводу. Они уже принимают меры предосторожности, охранники сказали, что у нас уже установлены камеры вдоль ворот. — И снова Лиам и Мел были на опережение, они могли заставить президента выдумать что угодно в их пользу и выдать это за «утечку информации».
— Отлично. Теперь они могут сосредоточиться на налаживании своих отношений, — пробормотала она, откидываясь на спинку кровати.
Это было нехорошо.
— Коралина… — Медленно произнес я. Она что-то замышляла, я видел это в ее красивых, глубоких карих глазах.
— Послушай, Лиам зол на нее за то, что она не обратилась к нему…
— И имеет на это право, — быстро оборвал я ее.
— Что? Ты на его стороне? Разве ты только что не сказал, что понимаешь ее?
О черт. Приехали.
— Да, в этом есть смысл, но было бы разумнее работать вместе, как семья. Она стала отшельницей.
Ее глаза расширились, и я понял, что влип. Зачем я вообще открыл свой гребаный рот?
— Она не была отшельницей, ее похитила ее мать-психопатка, о существовании которой, нужно ли мне напоминать тебе, она даже не знала.
—
— Ох, плак-плак, — она нахмурилась, скрестив руки под своей пышной грудью, и я не мог оторвать глаз от нее. — Разве не ты тот, кто сказал мне, что он в любом случае фактически заправляет тюрягой?
Тюрягой?
— Да, но это не меняет того факта, что его заперли, обыскали с раздеванием, подвергли словесным оскорблениям и, что хуже всего, держали вдалеке от его сына. Мел, по крайней мере, видела Итана. Лиаму было отказано в фотографиях.
— Он мог бы увидеть Итана, если бы попросил, но нет…
— Он не хотел, чтобы его сыны привозили в тюрьму, и если бы мы поменялось местами, я бы тоже не хотел. Это неподходящее место для ребенка, не говоря уже о Каллахане.
— Кто-то может возразить, что этот дом — неподходящее место для ребенка, — пробормотала она, хватая книгу с прикроватного столика.
Стиснув зубы, я встал с кровати и снял галстук.
— Я притворюсь, что ты этого не говорила. Я не говорю, что Мел полностью права, потому что это не так, но и Лиам тоже. Все произошло так быстро, и они сделали то, что у них обоих получается лучше всего, они полагались на себя. Для них это как режим по умолчанию.
Отбросив рубашку в сторону, я потянулся, но, обнаружив, что она снова на меня смотрит, я подмигнул ей, заставляя ее прийти в себя.
— Все в порядке, просто скажи это: я сексуальна, и ты это знаешь.
Закатив глаза, она кивнула.
— Прекрасно. Я сексуальна, и ты это знаешь. Я назвала этот образ «шик на длинный день».
— Это не то, что я имел в виду, — надулся я, и она рассмеялась.
— Ты когда-нибудь не был на стороне Лиама?
— Да, там было темно и страшно, и я туда не вернусь, — я попытался сказать серьезно, на что она только еще больше рассмеялась надо мной.
— Я никогда не пойму твоей бесконечной преданности ему. Не пойми меня неправильно, Лиам великолепен, когда он не ведет себя как задница, но все же… — Она еще немного откинулась на подушки.
Я думал о том, как лучше всего это объяснить.
— Он просто тот самый. Не в религиозном смысле, как полубог, хотя я бы не стал отрицать, что он так о себе думает. С тех пор как мы были детьми, у него всегда был план, и даже если все шло не так, как он планировал, ему все равно удавалось выйти победителем. Как и вся эта история с тюрьмой, все, кто плохо отзывался о нем, не только должны перед ним извиниться, но и запятнали свою репутацию. Он всегда выходит победителем. Ты не можешь не уважать такого человека.