Американский доктор из России, или история успеха

Голяховский Владимир Юльевич

— Что же эти «новые скалитяне» производят, если так быстро разбогатели?

— Господи, да на Скале давно никто ничего не производит! Жулики они, эти «новые скалитяне». Хотя некоторые считают их героями нашего времени.

— Действительно? Почему?

— Скалитяне без героев жить не могут: приучены. Вот у вас на Равнине есть герои?

— У нас герой один — деньги. У кого денег много, тот и герой.

— Какое же в деньгах геройство?

— Умение делать деньги — это мы называем равнинным геройством! Кто с нуля начал и стал богачом — тот у нас и герой, и образец.

— А

нас учили, что герой — тот, кто себе ничего, а все людям.

— Что же, эти ваши учителя, показывали вам такой образец?

— Показали, как же! Сами же все и прикарманили. Из-за этого денег на Скале теперь совсем не осталось.

— Куда же они деньги девали?

Скалитянин поднимает плечи, разводит руками, смотрит в небо и начинает всхлипывать. Чтобы успокоить его, островитянин меняет тему:

— А правду говорят, у вас теперь свобода? Мы слышали, что вы правителей во всю глотку можете ругать, и никто на вас не стучит.

Скалитянин жмурится от удовольствия:

— Это верно, стук до Вершины теперь — стучи, не стучи — не доходит. А стукачи бывшие ходят с флагами: требуют, чтобы нас обратно вверх ногами повесили, чтоб им опять стучать. Ну, а нам одна радость: по привычке слетимся где-нибудь в свободном парении, водку под мышками зажмем, чтобы не расплескать, пьем ее, горькую, и правителей с «новыми скалитянами» всласть кроем. Ну а как душу отведем, так вроде и парить в воздухе легче становится.

— Ну, а Вершину сравнять никто не собирается?

— Что вы! До этого у скалитян мозги еще недоперевернулись; они у них вроде как набекрень застряли. Разве что через три-четыре поколения выпрямятся…

Так было в далекие-предалекие времена,

В океане людской истории,

Где бушуют волны человеческих судеб…

«Новые русские» в Нью-Йорке

Когда я написал эту сказку, мне еще не приходилось встречаться с «новыми русскими». В России тогда проводились невиданные до тех пор политические и экономические эксперименты над истерзанным обществом. От крушения привычных основ, от нахлынувшей нищеты и от захлестывания переменами люди совершенно ошалели — у большинства из них мозги действительно могли свихнуться набекрень. Нерасчетливый перевод России на «рыночную систему» — где спрос определяет стоимость — был катастрофой для населения. В той стране на основах полусоциализма выросли поколения, а рыночная система привела к повальной приватизации всего. В течение нескольких дней все из государственного стало частным. Поэтому кто имел заграничную валюту, мог почти за бесценок скупать все — продавались заводы, фабрики, оборудование, промыслы, учреждения и особенно квартиры. Фактически, это была «срочная распродажа» общественных богатств.

Тут и пригодились налаженные за двадцать лет иммиграции контакты бывших «скалитян»-русских с «островитянами»-американцами — «новые русские» стали появляться в Нью-Йорке. Перелет из России в Америку был уже прямой, визы здесь и там выдавали просто, и предприимчивые жулики стали толпами летать туда и обратно. Русские дельцы скупали в Америке за низкие цены подержанные автомобили, компьютеры, телевизоры, радио, проигрыватели

дисков и любую технику и электронику. Вернувшись обратно, они продавали это «новым русским» с большой выгодой. Именно тогда на этом заложилось основание богатства таких будущих русских магнатов-олигархов, как Борис Березовский и других.

По определению Бальзака, в основе каждого большого богатства лежит преступление. К «новым русским» это определение имеет прямое отношение: их жульничество было в чистом виде преступлением.

Некоторые из обосновавшихся в Америке иммигрантов кинулись в Россию «ловить рыбу в мутной воде». Был среди них мой знакомый доктор-уролог из соседнего госпиталя, бывший ленинградец. Неожиданно для всех нас он стал совершать челночные поездки Америка — Россия — Америка. Сколько бы раз я ни звонил в его офис, чтобы послать к нему пациента, всегда отвечали:

— Его нет, он в России.

Один месяц в России, другой месяц в России, третий месяц… С чего бы это занятому доктору бросать работу и торчать там? Вскоре мы узнали, что ездил он не из ностальгических соображений: скупал там за бесценок старинные картины, иконы, дорогой антиквариат, а вернувшись, во много раз дороже продавал все это американским коллекционерам. Таможенники в России были подкуплены и позволяли ему вывозить все, что пожелает. За два года он сильно разбогател. Когда я как-то опять позвонил, мне ответили:

— Доктор продал свой офис и медициной больше не занимается. Он переехал жить в Ленинград.

В родном городе он не почивал на лаврах, а выгодно — скупал обанкротившиеся предприятия.

Так американский доктор превратился в «нового русского». Другой мой знакомый, грузинский еврей, владел на Пятой авеню магазином электронных товаров. В его лавочке постоянно торчали приезжие покупатели из бывшего Союза. С их помощью он восстановил давние широкие связи и стал за бесценок скупать в Тбилиси недвижимость. Говорили, что он стал владельцем чуть ли не половины проспекта Руставели.

Еще один знакомый иммигрант, специалист по составлению налоговых отчетов, почуяв наживу, умудрился купить в Москве… целую шоколадную фабрику. Став «новым русским фабрикантом», он теперь живет на широкую ногу в обеих столицах.

Список можно было бы продолжить.

«Новые русские» все чаще приезжали лечиться в Америку. Некоторые звонили в мой офис. Время от времени Изабелла сообщала:

— Владимир, опять звонил кто-то из России и просился на операцию. Страховки у него нет, он сказал, что заплатит наличными.

— Что у него болит?

— Как я поняла, ему нужно заменять тазобедренный сустав.

— Если так, скажите ему, что обследование, операция и лечение обойдутся не менее чем в пятьдесят, а то и в сто тысяч долларов.

— Я так и сказала. Он ответил, что его это не волнует. Он только хочет, чтобы вы его приняли как можно скорей.

Пациентом оказался молодой адмирал Тихоокеанского флота из Владивостока. Сначала в Нью-Йорк прилетел его адъютант-полковник, привез рентгеновские снимки. Сложная операция и длительное лечение в госпитале могли стоить дороже, чем предполагалось. Во время беседы я спросил, чем занимается адмирал.