Американский ниндзя 3-4-5
Шрифт:
Шон вдохнул этот божественный аромат раннего утра полной грудью и ощутил, как последние частицы ночной дремы тают будто последний снег под лучами весеннего солнца.
Изумо вышел из дома по пояс раздетый. Его крепкое тело дышало свежестью. Медленно и бесшумно ступая по узкой песчаной тропинке, ’ он подошел к Шону и, сложив руки перед собой, тихо произнес:
— Теплое утро.
— Да, учитель, — так же тихо ответил Шон и, развернувшись к Изумо, тихо поклонился.
— Ты уже выполнил свою работу? — как бы между прочим спросил Изумо, глядя
— Да, учитель, — Шон снова поклонился.
Утренняя работа, поначалу с лихвой заменявшая Шону каторгу, постепенно стала доставлять ему удовольствие. В его задачу входило поливать обширный сад возле дома, занимавший более десяти акров земли. Сад поливали только родниковой водой, а родник находился минутах в пяти быстрой ходьбы. Но дорожка, ведущая к нему, петляла в скалах. Каменная гряда и густые заросли делали утреннюю поливку сущим адом.
Шон набил не один десяток шишек и заработал не одну дюжину ссадин, пробираясь с тяжелыми бамбуковыми ведрами туда и обратно. Иногда, как только Шон более или менее привыкал к маршруту следования, дорожка чудесным образом менялась. Таинственно исчезали старые препятствия и появлялись новые.
Поливка должна была быть закончена к восходу солнца, а для этого приходилось как бешеному мотаться туда-сюда. А если Шон задерживался, то приходилось потом, днем, в самое пекло, карабкаться на огромную скалу, держа в мешочке на шее камень, и класть его на специальную площадку, подготовленную и расчищенную именно для такого случая.
Об этом Изумо с Шоном договорились еще тогда, когда только поселились в этом уединенном месте и Шон уговорил учителя позаниматься с ним практикой восточных единоборств.
Всякий раз, относя камень, Шон испытывал муки совести за свою неловкость. Поэтому путь наверх всегда был тяжел, а вниз — легок и приятен. Шон любовался красотами природы и, как только спускался вниз, тут же забывал о своих угрызениях совести.
Со временем упражнения в скалолазании становились все более и более редкими. Вот и сегодня напоенный животворящей влагой сад с нетерпением ожидал восхода солнца.
— Учитель, — тихо проговорил Шон, — можно задать вам один вопрос?
— А ты уверен, что тебе это действительно нужно? — ответил вопросом на вопрос Изумо. — Подумай еще день, и если этот вопрос и завтра будет мучить себя, то спросишь.
— Я долго думал об этом, учитель, — решился возразить Шон.
— Я знаю, о чем ты хочешь спросить у меня. Ведь прошло уже шесть месяцев, как мы поселились здесь, — улыбнулся Изумо. — Хорошо, я отвечу тебе.
Внезапно лицо учителя изменилось. Улыбка замерзшей слезинкой скатилась с лица, нижняя губа обнажила оскаленные зубы, глаза сделались круглыми и страшными, и в них, как в миниатюрных зеркалах, возникло отражение восходящего солнца. Ноздри широкого носа раздувались, с шумом выпуская потоки воздуха. В один миг Изумо превратился из спокойно любующегося восходом человека в рычащего тигра, готового броситься на свою жертву.
Но через
— Вот видишь, ты и так уже многому научился, сынок.
С этого дня Изумо стал для Шона не учителем, а Учителем.
Кертис, засунув руки в карманы и глядя себе под ноги, пробирался по так называемой улочке, заваленной всевозможным хламом: коробками, грязными тюками и баками, аккуратно припасенными на черный день хозяевами окрестных ветхих домиков.
Шон и Джек шли чуть позади, с любопытством разглядывая бедные строения и их обитателей, сидевших здесь же, возле своих развалюх.
Плана застройки этого района не было, и домики возникали здесь стихийно. Часто какой-нибудь большой картонный ящик обрастал стенами из старых пластиковых листов, которые связывались проволокой. Вот и готов дом. Так что гулять здесь, по этим трущобам, было затруднительно, но все же… Недостатка жителей здесь не ощущалось, и жизнь текла точно так же, как и в самых фешенебельных районах.
Увидев впереди молодого парня, который жарил на раскаленных углях большие куски мяса, поливая их сверху каким-то дешевым вином, Кертис остановился и, задрав голову, втянул носом аромат, исходивший от мангала.
— Шон, ты есть хочешь? — он указал на жаровню и громко облизнулся.
Парень тем временем плеснул на мясо новую порцию вина, которое зашипело на углях, поднимая в воздух густые клубы едкого пара.
Шон презрительно скривился и, зажав нос пальцами, подтолкнул Керта в спину, давая понять, чтобы тот поскорее шел дальше, а не разговаривал здесь, в таком зловонии.
— Я не думаю, что я хочу есть это и здесь, — прогнусавил он, отходя от местного кулинара так быстро, насколько это оказалось возможным, и заметил: — А ты вообще уверен, что это съедобно?
— А… — сочувственно протянул Керт. — Религия не позволяет, да?
— Ладно, — примирительно улыбнулся Джек. —
Ребята, может быть, хватит экзотических прогулок? Давайте-ка зайдем в настоящий бар, выпьем пива или стаканчик хорошего вина, повеселимся как следует. Ведь мы так и не отметили твое чемпионство, Шон. Это наверняка лучшее времяпрепровождение, чем экскурсия по помойкам.
— Да, — кивнул Кертис, — нам нужно расслабиться. Слышишь, Шон?
— А мне кажется, друзья, что пока рано думать о еде. Впрочем… Я могу погулять и один, а часа через два встретимся…
— Не понимаю я тебя, приятель, — перебил его Кертис, пожимая плечами. — Мы уже и так два часа шляемся среди этих трущоб и все безрезультатно. Зачем тебе это нужно? Это все только потому, что какой-то пьяница тебе сказал, что откуда-то отсюда приходят в город ниндзя? Да?
— Извините, ребята, — Шон сконфуженно посмотрел на друзей.