Американский психопат

Эллис Брет Истон

Она долго молчит, а потом отвечает:

— Да…Патрик. Я тебя слышу.

В конце концов, я нахожу тюбик за большой бутылкой — буквально, бадьей — ксанакса [14] на верхней полке аптечки, и, прежде чем хуй окончательно опадет, я успеваю нанести немного смазки на кончик презерватива, размазываю ее по латексной поверхности, возвращаюсь в спальню и запрыгиваю на кровать, а Кортни визжит:

— Патрик, еб твою мать, это тебе нетрамплин.

14

Ксанакс —

популярное в Америке успокоительное

Не обращая внимания на ее вопли, я становлюсь на колени, сходу вставляю в нее хуй, и она тут же принимается подмахивать мне бедрами, облизывает палец и гладит им клитор. Я вижу, как мой член погружается в ее влагалище быстрыми толчками.

— Подожди, — говорит она, я не понимаю, чего она хочет, но все равно уже почти кончил.

— Луис — конченый гондон, — шепчет она, пытаясь вытолкнуть меня из себя.

— Да, — говорю я, прижимаясь к ней и лаская языком ее ухо. — Луис действительно конченый гондон. Я тоже его ненавижу.

Возбужденный отвращением Кортни к ее мудацкому бойфренду, я начинаю двигаться быстрее, чувствуя, что оргазм на подходе.

— Да нет же, идиот, — стонет она. — Я спросила, у тебя с кончиком кондом? Я не говорила, что Луис — конченый гондон. Так у тебя с кончиком кондом? Сейчас же слезь с меня.

— С каким еще кончиком? — я тоже готов застонать.

— Вытащи его, — говорит она, отпихивая меня.

— Я тебя не слышу, — говорю я, прижимаясь губами к ее идеальным маленьким соскам, они возбудились и затвердели.

— Да вытащи ты его, мать твою! — кричит она.

— Чего тебе надо, Кортни? — хрипло говорю я, поднимаясь. Теперь я стою перед ней на коленях, но мой член все еще наполовину в ней. Она отползает к изголовью кровати, и член выскальзывает.

— Нормальный презерватив, — говорю я. — Мне так кажется.

— Включи свет, — говорит она и пытается сесть.

— Господи, — говорю я. — Я ухожу домой.

— Патрик, — повторяет она угрожающим тоном, — включи свет.

Я протягиваю руку и включаю галогеновую лампу Tensor.

— Нормальный презерватив, видишь? — говорю я. — И что дальше?

— Сними его, — говорит она резко.

— Зачем? — спрашиваю я.

— Потому что надо было оставить полдюйма на кончике, — говорит она, натягивая на грудь одеяло Hermes. Она повышает голос, ее терпение явно на исходе. — Чтобы там было место, чтобы погасить давление эякуляции!

— Все, я ухожу, — предупреждаю я, но пока остаюсь на месте. — Где твой литиум?

Она накрывает голову подушкой и что-то бормочет, пытаясь свернуться калачиком. Мне кажется, она плачет.

— Где твой литиум, Кортни? — спрашиваю я спокойно. — У тебя ведь есть литиум.

Вновь звучит что-то неразборчивое, и она мотает головой — нет, нет, нет — отгородившись от меня подушкой.

— Что? Что ты говоришь? — я с трудом заставляю себя быть сдержанным, тем более, что у меня снова встает. — Где он?

Из-под подушки доносятся едва слышные всхлипы.

— А теперь ты плачешь, я слышу, что плачешь, но я не могу разобрать ни слова из того, что ты говоришь, — я пытаюсь отобрать у нее подушку, — вот теперь, говори!

Она снова что-то бормочет, но я опять ничего не понимаю.

— Кортни, — я начинаю выходить из себя, — если ты сказала то, что мне послышалось, а именно, что твой литиум лежит в коробке в холодильнике рядом с мороженым Frusen Gladje, и что это, на самом деле, шербет, — я уже кричу, — если ты именно это сказала, я тебя убью.

Это шербет? Твой литиум, на самом деле, шербет? — мне, наконец, удается отодрать от нее подушку, и я с силой бью ее по лицу.

— Ты думаешь, что меня возбуждает небезопасный секс? — орет она в ответ.

— Господи, оно того точно не стоит, — бормочу я, стягивая презерватив, так чтобы на кончике осталось полдюйма свободного места (на самом деле, немного меньше). — Смотри, Кортни, я сделал, как ты просила, а зачем это нужно? А? Расскажи мне, пожалуйста! — я снова бью ее, но не так сильно. — Зачем нужны эти полдюйма? Чтобы погасить давление эякуляции?!

— Ну так вот, меня это не возбуждает. — У нее истерика, она хрипит и захлебывается слезами. — Меня скоро повысят. В августе я еду на Барбадос, и мне вовсе не хочется, чтобы все это похерилось из-за саркомы Капоши! — Теперь она кашляет, подавившись слезами. — О господи, мне так хочется носить бикини, — воет она. — Я на днях купила бикини в Bergdorf's, от Norma Kamali…

Я приподнимаю ее голову и заставляю посмотреть на то, как надет презерватив.

— Видишь? Теперь ты довольна? Довольна, тупая ты сука? Скажи, ты довольна, тупая сука?

Она даже не смотрит на мой член.

— Господи, ну кончай уже быстрее, — стонет она и падает на кровать.

Я грубо вставляю ей и все-таки достигаю оргазма, но он такой слабый, что его вроде как и нет, а мой разочарованный стон (разочарование было сильным, но вполне предсказуемым) Кортни принимает за экстатический вопль, и моментально заводится; она лежит подо мной и сопит, опускает руку вниз и опять ласкает себя, но у меня все уже опустилось, почти мгновенно — на самом деле, еще в тот момент, когда я кончил, — но если я сейчас же не смоюсь, она возбудится еще больше, поэтому я придерживаю презерватив и буквально вываливаюсь из нее. Потом мы минут двадцать лежим по разные стороны кровати, и Кортни бубнит что-то про Луиса и какие-то антикварные доски, и про серебряную терку для сыра и противень для маффинов, который она забыла в «Harry's», и в конце концов она пытается сделать мне минет.

— Я хочу трахнуть тебя еще раз, — говорю я ей, — но только без презерватива, потому что я в нем ничего не чувствую.

Оторвавшись от моего маленького вялого члена и глядя мне прямо в глаза, она спокойно говорит:

— Если ты не наденешь презерватив, то тем более ничего не почувствуешь.

СОВЕЩАНИЕ

Моя секретарша Джин, которая в меня влюблена, входит без стука ко мне в кабинет и сообщает, что в одиннадцать часов у меня важное совещание. Я сижу за столом от Palazetti со стеклянной столешницей, смотрю в монитор сквозь очки Ray-Ban, жую нуприн и потихоньку отхожу от вчерашней кокаиновой вечеринки. Началась она вполне невинно: сначала мы с Чарльзом Гамильтоном, Эндрю Спенсером и Крисом Стаффордом поехали в клуб «Shout!», потом двинули в «Princeton Club», потом — в «Баркадию», а закончилось все в «Nell's» около половины четвертого утра, и я даже вспомнил про совещание сегодня утром, когда после четырех часов тяжелого липкого сна отмокал в ванной, попивая «Кровавую Мэри», но потом снова о нем забыл, пока ехал в такси на работу. Сегодня на Джин — жакет из жатого шелка, трикотажная юбка из вискозы, красные замшевые туфли с атласными бантиками от Susan Bennis Warren Edwards и позолоченные сережки от Robert Lee Morris. Она стоит передо мной, явно не замечая моих страданий, и держит в руках папку.