Американское сало

Воля О.

– Не смей мне так говорить, Василий! – не скрывая своей досады, ответил Дружинин. – В политике нет унижения, в политике есть только цели и выгода.

– С каких это пор, папа, ты превратился в политика? – вскинулся Василий. – А если ты говоришь про выгоду, то я тебе говорил: вложи свои средства в маму Анжелки, и деньги через год отобьются в моем бизнесе, да и в твоем – точно – верняк! Не будь лохом, пап.

– Я лох? – задохнулся Дружинин. – Что ты сказал?

– То, что слышал, – огрызнулся Василий, – я к тебе как к человеку тогда приехал, дай, папа, денег, мне на раскрутку Брумгильды надо,

клипы, студию, промоушен оплатить, а ты мне про какие-то сраные проблемы с татарами басни принялся рассказывать, да еще и при Анжелке меня полным кретином выставил. Пойми, мама Анжелина могла бы сама в президенты пойти, но из-за того, что ты денег не дал и еще такие же, как ты, не дали, она вынуждена поддерживать этого размазню Ищенко. А ведь она сама могла бы победить! И тогда бы всех нас обогатила. Да и мы с Анжелкой счастливы были бы!

– Вася, ты потом пожалеешь… – горестно качая головой, сказал Дружинин.

– Я уже пожалел, что у меня папаша такой урод! – крикнул Вася, хватая со стола свою спортивную сумку и исчезая в проеме дверей.

* * *

Коли iншi батарейки видихаються, батарейки «Энерджай» продлжают працювати й працювати. [33]

– В Крыму распространено «Открытое письмо Ю. Ищенко к татарскому народу». В штабе кандидата назвали это письмо провокацией, – сообщает агентство «Крымская линия».

33

Когда другие батарейки выдыхаются, батарейки «Энерджай» продолжают работать и работать.

Павло Ксендзюка Евгений встречал в аэропорту «Борисполь», а оттуда повез его к себе в офис.

– Слушай, у меня есть тема интересная, ты умрешь, – интригующе подмигивая, Ксендзюк уже прямо в машине бросился компостировать Дружинину мозги, – я, кроме нашего консервированного сала, еще пару тем придумал.

– Ну, – Евгений Васильевич чисто из вежливости выразил готовность выслушать друга.

– Че ну! Тема классная на миллион быстрой прибыли, я тут все уже продумал.

И Ксендзюк принялся втолковывать ночь не спавшему Дружинину, как они могли бы очень быстро приподняться, если наладили бы розлив святой воды из Киево-Печерской лавры.

– Я тебе гарантирую, наши в Канаде эту воду за милую душу с руками отрывать будут, ты только им ее привези! – возбужденно сверкая глазами, тараторил Павло. – Я, между прочим, для наших эмигрантов уже сделал пробный привоз «тридцать третьего» портвейна и «трех семерок», знаешь, безо всякой рекламы у меня десять тысяч бутылок за две недели разошлись! Они же там все тупые, браток! Они же все идиоты там, мы им втюхаем липовый фуфел, а сами приподнимемся, как тебе? А?

От трескучей болтовни Ксендзюка у Дружинина разболелась голова.

В офисе на Дегтяревской их уже ждала верная Галочка.

– С вас премия за работу в выходной, Евгений Васильевич, – с показно-игривой обидой за то, что вместо пляжа на берегу Днепра она в воскресенье должна встречать шефа в офисе, надула губки Галочка, – и еще от Сипитого факс пришел,

вот, почитайте!

– Володька Сипитый! – услыхав знакомую фамилию, воскликнул Ксендзюк. – Я его с Душанбе, как нас из-под Кандагара вывезли, не видел, как он тут у тебя?

– Да работает у меня, старшим прорабом в Бахчисарае, – вздохнув, ответил Дружинин, – сейчас вот с татарскими боевиками там воюет.

Евгений Васильевич пробежался взглядом по пришедшим по факсу бумагам и, снова вздохнув, обращаясь к Галочке, сказал:

– Слушай, придется тебе в Крым в командировку съездить, вот заодно там у Сипитого в Бахчисарае отдохнешь денек за счет фирмы, в компенсацию, так сказать, за работу в сегодняшний выходной.

– Скажете тоже! – ответила Галочка. – Дорога туда да обратно – больше умаешься.

– Галя, надо пакет Сипитому отвезти, очень важный, – сказал Дружинин, открывая ключом сейф.

– А что? Почтой нельзя? – поинтересовалась Галя.

– Если бы было можно, я бы тебя не посылал, – уже строго ответил Дружинин.

– Ну, если надо, то я уже звоню, заказываю билеты на завтра, – покорно согласилась Галочка.

Она вообще покладистой девушкой была, за то ее Дружинин у себя и держал.

– Слушай, а ты с ней спишь? – хмыкнув, спросил Павло, когда, подав шефу и его гостю кофе, цокая по паркету каблучками, Галочка удалилась из кабинета.

– Ты что? Ошалел, что ли?! – возмутился Дружинин. – Совсем ты там в Канаде сексуальным маньяком стал.

– А что такого? – пожал плечами Ксендзюк. – Все начальники со своими секретаршами спят. Во всем мире.

– Может, во всем мире оно и так, – сердито пробурчал Дружинин, – но я на работе шашни ни с кем не завожу.

– Ну, дело хозяйское, – развел руками Павло. – Ладно, братка, скажи лучше, как наши дела с тушенкой, замутил? И вообще, как обстановка политическая? Чем дышите?

– Да вот летал я тут в Ялту на встречу с Янушевичем, – начал Дружинин.

– Это который у Кушмы премьер-министр, что ли? – перебил Ксендзюк.

– Ну, это теперь уже один из главных кандидатов на президентский пост, – сделав значительное лицо, сказал Дружинин. – Я на него огромные надежды возлагаю.

– С нашим салом? – поинтересовался Павло.

– Да что ты с салом пристал? – отмахнулся Дружинин. – Там, если я буду принят в качестве спонсора этого проекта, такие перспективы откроются, наше сало песчинкой в океане покажется, а мне ведь надо еще и крымскую стройку спасать! У меня ведь там татарский погром – Мамай прошел!

– Ну, это я понимаю, – согласился Ксендзюк, – кабы я заручился дружбой с премьером Канады или с президентом Бушем, то я бы с тобой тут не сидел.

– Это точно, – кивнул Дружинин, – ты бы мне тогда и руки не подал.

– Ну, так и что в Ялте? – спросил Павло.

– А то, что меня аккуратно послали на три буквы, – с горечью ответил Дружинин, – отлуп мне сделали.

– Отсос-петрович! – хмыкнул Павло. – Ну и что теперь?

– Ну, я сперва даже отчаялся, думал уж, как мне Вася советовал, на Юлю Тимоченко поставить, но ребята наши, с кем я по политике советуюсь, они мне сказали, что не все потеряно, и съездил я не зазря, – оживился Евгений Васильевич, – познакомился я за неделю перед тем с помощником Янушевича неким Козаком.