Амфитрион
Шрифт:
– Ну… Из Орды, понятно, – тянула время Алена. – Из улуса Джучи то есть.
– О, я в курсе… Улус Джучи. Что ж, вы хотите сказать, что ваши ордынские дедушки – ибо фамилия у вас, безусловно, отцовская – были светловолосы, белокожи, серо– и широкоглазы?
Алена заулыбалась – тут она была на твердой почве – и тихонько отошла от стола Заказчика, от греха… Хоть и бестрепетно он отреагировал на ее атаку, но мало ли? Дурочка, надо было приберечь пощечину до какого-нибудь недостойного намека, а не кидаться на него даже и без особых провокаций. Но это все потом, потом! Важно не это… важно, что только от него зависит,
И Алена двинулась вперед, вернее, назад: уж от прабабки Марии-то она легенды своего рода знала. Правда, голос ее немного дрожал.
– Тут есть странность. В сущности, история наша, начиная с прапра… в общем, с прабабки Марии, родившейся еще в девятнадцатом веке, – семейная тайна. У папы фамилия от отца, конечно, и вообще – от прапрапрабабушки тянется мужская ветвь Ордынцевых. На мне вот споткнулись, правда. Но у меня есть брат, он передаст фамилию дальше.
– Что же, ваша экстравагантная пра…Мария решила не брать фамилию мужа, до такой степени хотела передать генетическое послание Чингиса наследникам? – говоря все это, Заказчик неслышно обходил Алену. – А вы откажетесь от крови воинов улуса Джучи? Станете Елена Дикая? Что ж, хотя бы не орхидея.
Алена, снова взвившись, повернулась к нему на каблуках, как будто ее хлестнули плетью, и тут увидела в его глазах искры, нисколько не соотносившиеся с по-прежнему бесстрастным выражением лица. «А ведь мне удалось вывести его из равновесия», – подумала она, и сразу затем: «Нет, он просто развлекается. Лениво щекочет, иногда втыкает острые предметы в мягкое и розовое и даже не изучает реакцию, а смеется над тем, что она в точности такая, как и ожидалось». Алену кинуло в жар. Она расстегнула пуговицу, но не успела даже додумать жаркие мысли, как обнаружила, что из пиджака ее уже вытряхнули. Заказчик проявлял чудеса галантности. Если бы еще не так неожиданно.
– С-спасибо… – пробормотала Алена, пытаясь все-таки повернуться к нему лицом.
– Минеральную воду какой страны вы предпочитаете в это время суток? – почти интимным шепотом проговорил Митин начальник где-то над ухом Алены.
Зачем она сняла пиджак? Теперь ее бросило в дрожь.
– Со льдом? – продолжал он с интонациями преподавателя латинского. – Или с газом? Или с… обоими? У вас очень сложный язык.
– Н-нет… – выдавила из себя Алена, не подразумевая ни воду, ни лед, ни газ.
– Ну, на «нет» и Супремы нет, – заметил Заказчик. Он уже не находился в такой опасной близости от Алены и, кажется, приготовился опять работать.
Но Алена не собиралась сдаваться – не для того она прошла весь этот унизительный путь, чтоб отступить без кульминации, какой бы она ни была. В ней проснулось, к ее собственному ужасу, звериное женское начало, которое – в отличие от такого же начала у мужчин – есть во всех женщинах, просто в большинстве обычно спит. Алена отступила от Заказчика, дошла, не сводя глаз со своего противника, до письменного стола и, легко запрыгнув, уселась на него. Положила ногу на ногу. «О боже», – сказало что-то внутри. Но слабо, слишком слабо. Алена продолжала мимикрировать под спокойствие, но голос ее выдавал.
– Все странности в роду начались с праМарии, как вы метко выразились. Родители в Саратове
Заказчик слушал внимательно, без улыбки и, кажется, даже без искр в глазах. Он стоял, сложив руки за спиной, и глядел сквозь Алену куда-то в сторону Трубной площади. От взгляда этого Алену как будто замело снегом, она опять почувствовала уколы снежинок на лбу и щеках. Голова ее закружилась, словно от переизбытка адреналина, а к щекам прилила кровь; она приготовилась упасть в обморок, но вместо этого ей почудилось, что ее привязали к поезду, несущемуся сквозь самые тяжкие кадры истории: сквозь темные, страшные годы несчастий и страха, через толпы людей, лязгающих оружием, через сумерки войны, зиму расставания, забвения и смерти.
Алена вдохнула и снова двинулась против течения разговора.
– Откуда вы знаете, что у меня серые глаза?
Взгляд Заказчика вернулся с Трубной площади в Крапивенский переулок. Алена выдохнула.
– Совершенно очевидно, что на вас голубые контактные линзы.
– Под ними могут быть зеленые, карие, черные, вот, как у вас… да хоть желтые глаза в крапинку!
– Но у вашей бабушки наверняка были серые глаза.
– Откуда – вы – знаете?
– Вы даже не можете представить, данные о сколь многих людях, в том числе генетические, содержатся в… базе данных компании «Гнозис». Это сложная фраза. Все-таки я совсем забыл русский язык.
Алена взялась за высокий стакан с минеральной водой, который вырос рядом с ней ровно в тот момент, когда она захотела пить. Чудеса.
– Ну, слава богу. А то я уж было подумала, что вы знали бабушку Марию тогда же, больше века назад, когда учили русский язык.
Заказчик расцепил руки, поднял левую ладонь перед собой, разомкнул и сомкнул пальцы.
– На каком инструменте играла ваша Мария?
– На арфе, – удивленно ответила Алена. – Что же, этого не было в ваших файлах?
Владелец «Гнозиса», наконец, сошел с места и обошел стол.
– Видимо, это путаница, а серые глаза и фамильный нос – совпадение. В наших файлах была информация о другой музыкальной девушке начала прошлого века. Извините за сумятицу, уважаемая Елена Сергеевна, но никто не застрахован от ошибок.
Он опять опустился в кресло, оказавшись теперь за спиной сидевшей на столе Алены.
– Что же до вашего визита, посмотрим, что можно сделать. Вы же вполне можете возвращаться домой на Арбат и ждать вашего старого доброго Митю с привычным лицом и ореолом геройства над головой. То есть со щитом.