Амфитрион
Шрифт:
О да. Она молодец. Она не сдается без борьбы, и она еще искренне надеется победить. Шантажист одобрительно приподнял бровь.
– Прекрасно, мадам Монферран! Просто прекрасно. Your… effort is most commendable[76]. Не стану с вами спорить – вы, судя по всему, хотите посостязаться со мной в догонялки, а отказывать женщине невежливо. Вы же, уверен, и без напоминаний знаете, что от меня еще никто не уходил. Я имею в виду на поверхности земли.
– За это вас и прозвали Dellamorte, – пробормотала Дельфина, разглядывая кольцо из белого золота с бриллиантом на правом безымянном пальце. – За то, что проворачиваете операции лично, методически и с… артистической любовью к делу – добавили Магистр.
Магистр немного отступил от Дельфины, словно для того, чтобы получше ее разглядеть. Дельфина поставила на своем игровом поле еще один плюсик.
– Кто мог подумать, что молва распространилась так широко, – проговорил он задумчиво, – и так романтично объясняет происхождение моего скромного префикса.
– Вовсе не широко, – признала Дельфина, для которой опознание оппонента стало символом небольшой победы. Ей оказалось достаточно двух туманных свидетельств: от переехавшего в Южную Африку немецкого фармацевтического магната (перед тем как заняться охотой на носорогов, он поставлял ей бифидобактерии) и от американского банкира (через его банки Дельфина работала в Штатах и Канаде), перед выходом на пенсию заменившего большую часть преданного совета директоров загадочными кандидатами, о которых отказывался говорить. Перед ней стоял тот самый человек, о котором твердили они оба, – якобы за ним тянулся длинный шлейф уничтоженных и отобранных компаний, а о нем самом не было известно решительно ничего, кроме каких-то сказок. С учетом компромата, имевшегося на FP, встреча с этим метеоритом смерти сулила «Планете еды» гибель.
– Как бы то ни было, – сказал незваный гость с легким раздражением, которое Дельфина поспешила приписать эффекту своих слов, – боюсь, стилистические красоты вам не помогут. – Делламорте направился к двери в личные апартаменты Дельфины, где у нее была спальня, гостиная и ванная комната, как будто раздумывая, где лучше совершить ритуальный акт уничтожения. – Пресловутый артистизм не помешает мне оставить от вас одно лишь воспоминание. Вы напрасно думаете, будто сделать это можно, лишь апеллируя к чувству справедливости широких масс, уверяю, массы в наше время решают не намного больше, чем при Спартаке. Рассказ об отце и муже был использован лишь для иллюстрации ваших методов. Мои куда менее топорны. Да, гиганта сокрушить сложнее, – будничный тон, которым это было сказано, предполагал, что гость пришел к Дельфине по дороге, выложенной фрагментами сокрушенных гигантов, – но, единожды упав, он издает оглушительный грохот и уже не встает.
Дельфина вскочила. Лоб ее покрывала холодная испарина, а сухость из горла распространилась уже, кажется, на пищевод.
– Довольно! Скажите, чего вы хотите – ведь не просто разрушить Food Planet, опозорить и разорить меня, оставить Ирэн сиротой? В чем смысл?
Магистр обернулся к Дельфине с ленивым интересом, как боа-констриктор.
– Сиротой? Вы хотите сказать, что в случае разоблачения не вытерпите бесчестья, отравитесь… каким-нибудь просроченным йогуртом, предназначенным жителям Мали, и оставите сиротой любимую дочь?
Он посмотрел на Дельфину еще пару секунд и, видимо, понял, что так и будет. Разве что умрет она более красиво. Делламорте вздохнул.
– Не люблю сирот, мадам Монферран. У меня застарелая аллергия на детей без родителей: они вырастают слишком самостоятельными и неизбежно травмированными, а меня мало что утомляет так, как детские травмы. И даже если эти дети, как ваша дочь, располагают прекрасной бабушкой в Нормандии и еще более прекрасным дедушкой-академиком в Париже, ничего хорошего это не сулит. Да и ваше бесчестье
– !Hola, Magister! – воскликнула Дельфинина пятилетняя дочь, – сегодня вы обещали рассказать мне про итальянский!
«Черт, – почему-то подумала Дельфина, – надо было учить ее итальянскому, а не немецкому».
Магистр удивительно спокойно вытерпел цепкий хват пятилетней девочки, как будто не ее матери он только что показал светящийся указатель к пропасти и любезно обозначил ведущую к ней дорожку, сказал девочке: Hush… plus tard, ma petite mademoiselle[77], легко похлопал ее по руке и отправил назад играть. Тихо закрыл дверь.
Дельфина неожиданно подумала, что начинает привыкать к визитеру. Пожалуй, так люди привыкали жить в войну. Увидев, как Ирэн, которую она еще утром целовала в теплый лоб, доверчиво цепляется за руку убийцы, она поняла: надо с ним договариваться. Жизнь Дельфины имела смысл только в связи с этой девочкой.
– Чего вы хотите? – повторила бизнес-леди. – Перестаньте меня пугать, я и так еле жива от страха. Если я могу что-нибудь сделать, чтобы оградить от вас своего ребенка, я это сделаю. Вы не знаете Дельфину Монферран.
– Любопытно, – заметил Магистр искусств, – обычно эту драматическую фразу говорят отчаявшиеся люди, у которых остался последний козырь. У вас, по моим оценкам, не должно быть и его. – Он подошел к своей жертве. – Довольно рассуждений. Мне нужно, чтобы вы высвободили немного средств и под моим руководством поиграли на азиатских рынках. Пара миллиардов или около того, ничего экстравагантного. Еще – ввиду моего всегдашнего сочувственного отношения к голодным, хотелось бы, чтобы вы напрямую инвестировали в фабрики субсахарской Африки.
Дельфина со скоростью калькулятора подсчитывала стоимость желаний демона-уничтожителя. Стоило явно меньше, чем Ирэн, но больше, много больше, чем когда-либо хотел от нее кто-либо другой. Это было почти банкротство. А Магистр, видимо, решив, что засматривать мадам Монферран до дыр неприлично, пришпилил ее напоследок холодным взглядом и отошел немного. Теперь он лишь изредка поглядывал на Дельфину, обходя ее, как этрусскую статуэтку в музее.
– В компенсацию ваших грехов перед человечностью вы должны расплатиться за годы игры в благотворительницу тем, что действительно станете ею. Подробности в вашем компьютере. Эти скромные пожелания, дорогая мадам Монферран, как вы уже поняли, оставляют вас почти банкротом. Во многом вам придется начинать с нуля. Но я помогу советом, делом… и, если на пути добра придется совсем туго, звонкой монетой.
Магистр закончил обход Дельфины и снова встал перед ней.
– В противном случае я заберу у вас дочь, вы никогда ее не увидите, а она будет при этом совершенно счастлива, – шантажист помолчал. – Все прочие предупреждения остаются в силе. Уверяю: просто покончить с собой вам не удастся.
Дельфина вдруг поймала себя на том, что действительно успела к нему привыкнуть, как будто чего-то подобного и ждала всю жизнь. Просто… он был сильнее. Впервые за все время появился человек сильнее и расчетливее ее. Икак только Дельфина осознала, наконец, этот непростой факт, она приняла его со спокойным достоинством.