Амир

Дей Екатерина

Мы приземлились на военном аэродроме, кругом стояли истребители. Я на мгновение встала на выходе, но потом решительно пошла по ступенькам, уже хорошо, что не вышли прямо в воздухе.

И все же интересно, как на военный аэродром пустили столько машин сопровождения с явными бойцами, которые боевики. От них же на версту опасностью веет, им даже оружие не надо иметь, а к ним никто даже не подошел. А может, потому и не подошел? Амир открыл передо мной дверцу сиденья рядом с водителем, тщательно закрепил ремень безопасности и что-то резко сказал. В лицо я взглянула лишь раз, больше не смогла, таким я его тоже не знаю. Кто ж к нему подойти осмелится с таким выражением грозного генерала. Удивительно, как он меняется в зависимости от ситуации.

Мы ехали вдоль

невысоких холмов, я рассматривала их, а сама думала о том, как я быстро привыкла к присутствию Амира в своей жизни. Ведь на самом деле мы мало были вместе, больше разговоров о нем, чем настоящего общения. Вот и пользуйся, пытайся его понять, не только со своей колокольни, но и с точки зрения, то есть видения, Фисы, Мари, да тех же боевиков. Как Фиса о нем сказала, что все рухнет, если не будет его с его силой и воинским умением, накопленным за сотни лет. Я не думаю, что этот из телевизора не был защищен, не пошел бы против Амира, явно знал о нем и его возможностях. А проиграл, сам таким стал, появилась возможность оценить состояние, да и другие тоже вряд ли обрадуются, получив информацию. Амир просчитывает все на многие годы вперед, особенно теперь, когда у него есть Мари, живая и здоровая, его народ… и я. Почему же Фиса сказала, что все от меня зависит, если у него столько разных поводов жить? Устал жить один? Да с его возможностями, богатством и красотой весь мир у его ног, любая человеческая женщина… и опять я пытаюсь увильнуть от ответственности. Закон повязал нас, именно нас двоих, энергию получил, жива осталась, продолжайте эксперимент, учитесь понимать друг друга как два представителя чужеродных рас. Вот это я подумала! Но получается именно так, поэтому и миры, именно миры, человеческий и иродов.

Мы ехали вдоль моря, и я отвлеклась от столь необычных для меня мыслей. Я никогда особенно не тосковала по морю, нравилось смотреть по телевизору, но чтобы мечтать изо дня в день, нет, стремления к нему у меня не было. А к чему было? Да ни к чему, подумаю, хорошо бы, но и все, на этом стремление и заканчивалось, ничего не делала для достижения хоть какой-то маленькой цели. Но сейчас я любовалась буйством волн, и во мне все замирало от восхищения. И в тот страшный день я восторгалась… ну да, эмоции тогда захлестывали – и вот результат. Я обеспокоенно прислушалась к организму, но он растекся по креслу и никак не показывал своего волнения. Спасибо вам, духи гор.

Дорога резко повернула внутрь леса, как только мы подъехали к небольшому лесному массиву. Широко открытые высокие чугунные ворота ограды мы проехали на той же скорости, я лишь мельком заметила объемные бутоны, собранные в букет по центру одной из створок. Попыталась вспомнить, были ли они в ковровом дворце, но так и не вспомнила.

Это не тот дом, крыльцо другое, и этажей два, а в том было больше, по крайней мере, мне так казалось. Амир остановил машину, не доезжая до крыльца.

– Твой новый дом.

– Мой?

– Да.

– А ты? Ты будешь жить в другом месте?

– Не знаю.

– Почему?

– Ты обещала сказать…

– Скажу!

Амир не обернулся на меня, положил руки на руль и смотрел перед собой. А я вскипела как чайник, я тут рассуждаю, как нам пути друг к другу найти, а этот великий военачальник уже решил от меня сбежать! И еще спрашивает, боюсь ли я его!

– И что? Будешь за мной наблюдать в камеры и определять, доверяю я тебе или нет? Можно ли мне доверять? Или уже испугался, что я тебе по вечерам песни буду петь? Так не надейся, не буду! Никогда не буду!

Я стала лихорадочно расстегивать ремень, но пальцы не слушались, двигались неправильно, а в голове появилась ехидная мыслишка, и куда ты собралась, лебедушка?

– Ты хочешь, чтобы я был в одном доме с тобой?

– Интересно! То говорят, спасай мир, а потом заявляют, мол, стыдно с тобой…

Машина рванула так, что я откинулась на спинку сиденья, и вынуждена была замолчать.

Нас никто не встречал, казалось, в доме никого нет. Помогая мне выйти из машины, Амир произнес слово, и двери дома открылись. Красный

кирпич и яркая белая отделка камнем, геометрический узор обвивал весь дом, мне сразу захотелось посмотреть, а что с другой стороны. Высокие окна, небольшие остроконечные башенки, фигуры животных, устроившиеся на выступах в самых различных местах и широкая лестница из этого же белоснежного камня. На каждой ступеньке едва заметной серой полосой был нарисован этот же узор. Высокие двери из какого-то красного дерева, створки которых состояли из странным образом наложенных друг на друга пластин, тоже казались частью общего рисунка, защищающего этот великолепный дом. Это рисунок со стола! Те же линии, те же углы, это он, поэтому я подумала защищают!

– На столе тот же рисунок?

– Да.

Амир не мешал мне рассматривать дом, стоял рядом и поддерживал за локоть. Что-то его тревожило, только ли мое настроение? Я замерла и сжала кулаки, мое общение со столом – вот что волнует Амира. Хотя потом я больше никак на него не реагировала, а это целый дом, в котором я буду жить. Правильно подумала, я буду в нем жить, он мне нравится.

– Пошли.

Я первой ступила на лестницу, но Амир подхватил меня на руки и прошептал:

– Не испугалась.

Он медленно поднимался, перешагивал со ступеньки на ступеньку, а я очередной раз думала о том, что забываю об опасностях, даже тех, которые пережила, не говоря уже о тех, которых не знаю или не понимаю, а он каждую минуту защищает меня от них. Не зря именно такой дом, что-то это означает, что-то о его народе, в возрождении которого я тоже имею какое-то значение.

Это шатер, настоящий шатер, все потолки, хоть и очень высокие, были, как в соборе, куполами, непонятным образом освещались, казалось, что они сами светятся яркой голубизной неба. На стенах светлые гобелены, на которых едва проступают вышивки невероятных, совершенно сказочных птиц, вдоль стен стоят обитые такой же тканью невысокие скамеечки, пуфики и столики. Ни одной картины, только букеты цветов, помещенных в изящные золотые вазы, закрепленные на стенах, подойдя к одному из них, я коснулась пальцем лепестка алой розы и поняла: это камень, цветок был из камня. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и обернуться:

– Очень красиво, удивительно, как хасы умели создавать красоту. Амир, прости, я не смогу произнести настоящее название твоего народа.

Он был бледен как полотно, а глаза темнели с каждой минутой.

– Ты помнишь…

– Конечно, все очень красиво, как шатер, вы жили в шатрах?

– Нет. Шатер был только у вождя.

Я кивнула и пошла дальше. Амир никак не направлял меня, шел рядом и наблюдал за мной. Мне стало жарко, и я сняла пальто, он взял его из моих рук, положил на пуфик, и пока я рассматривала инкрустированный столик из камня, пальто непонятным образом исчезло. Как там, в сказке об Аленьком цветочке, надо привыкнуть к таким неожиданностям и не разбрасываться одеждой, может совсем исчезнуть. Перейдя в очередной зал, я остановилась на пороге, все стены украшало оружие: серебряные и золотые сабли, щиты, пики и еще что-то, что мой женский ум определить не смог. В центре стоял стол, старый знакомый, с которым я уже разговаривала. Вокруг него стояли стулья, спинки которых были украшены изображением какой-то хищной птицы, и трон вождя, выделявшийся размерами и золотой птицей. Настоящий тронный зал, олицетворение войны и власти, власти единоличной и непререкаемой. Обойдя стол, я мельком взглянула на Амира и пошла дальше, женщине здесь не место.

И опять остановилась на пороге. Удивительный дом, полный контрастов. Будуар, легкомысленный и яркий, с диванчиками в золотую полоску, на которых в большом количестве лежали подушки и подушечки. Изящные столики на золоченых ножках, зеркала на стенах. Много живых цветов, расставленных повсюду в высоких красивых вазах. Гарем. Я прикрыла рот ладошкой, чтобы не рассмеяться и подняла глаза на Амира, он улыбался! Глаза светились смешинкой и легкой иронией, твое место, женщина.

Посмотрев в окно, только чтобы не видеть этой иронии, я увидела море.