Амнезия
Шрифт:
– Я что-то наспех пожевал и поехал в лавку Донована. На это потратил около трех часов, потом еще час работал. А дальше память будто стерли. Я, видимо, заснул, а когда проснулся, здесь была мертвая девчонка. Клянусь, Марк, мне что-то подмешали.
Брат смотрел на меня с недоверием.
– Не гляди так, я не вру!
Забавно получалось. Я всю жизнь врал, как последняя скотина, и страшно возмущался, когда мне отказывались верить.
– Спокойно, Джонни, я тебя не обвиняю. Я нарочно задаю неудобные вопросы. Что там с папиным пистолетом?
– Когда я проснулся, он был на полу. Потом… – У меня
Марк глядел на меня с жалостью, как отец, которому не хочется разрушать фантазии маленького сына.
Я опустил глаза:
– Что же здесь случилось?
– Я могу сказать, чего здесь не случилось. Ты совершенно точно никого не убивал. Посмотри на меня.
Я поднял голову и встретил пристальный взгляд брата.
– Ты меня понял?
Я кивнул.
– Наше сознание порой выкидывает номера, а у тебя был непростой день.
Я хотел было возразить, но передумал.
– Я не специалист, но, думаю, ты пережил онирическую галлюцинацию.
Я поморщился:
– Это был не сон.
– Разумеется, нет. Онирические явления происходят, когда человек бодрствует, но его сознание оказывается на границе между сном и явью. Труп и фургон тебе померещились, но все остальное было реальностью. В Линдон-Хилле есть специалисты, которые могли бы…
Я горько рассмеялся:
– Да брось, Марк… Если труп и фургон померещились, по мне плачет «Джунипер-Хилл» [1] .
1
«Джунипер-Хилл» – вымышленная психиатрическая больница из романов Стивена Кинга. – Прим. пер.
– Все не так плохо… В конце концов, это был единичный приступ. Если он повторится, подумаем, что делать. А пока лучше обо всем забыть.
– Легко сказать…
– Обещай, что позвонишь, если еще что-нибудь случится.
– Обещаю.
Марк кивнул, но внезапно его лицо изменилось. Казалось, он хочет что-то сказать, но колеблется.
– Что с тобой?
– Вообще-то я собирался с тобой поговорить. Наверное, стоило подождать, пока все устроится, но теперь…
У Марка с Дарлой не было детей, и я тут же подумал, что он про…
– Я не про это, – опередил меня Марк. – Я про «Медитек».
Брат не любил обсуждать работу, по крайней мере со мной, так что этот разговор он наверняка завел, чтобы меня отвлечь.
– Мы собираемся продавать лабораторию.
Я не поверил своим ушам.
Услышать, что Марк решил продать «Медитек», было так же немыслимо, как обнаружить в собственной гостиной труп. Первой мыслью было – у брата нашли какое-то смертельное заболевание. Я не знал, что еще могло бы заставить его расстаться с лабораторией. Марк основал «Медитек» вместе со своим другом Йэном Мартинсом, и с тех пор как они продали первый патент, дела неуклонно шли в гору. Марк был помешан на своей работе. Да, это самое верное слово: помешан.
– Вообще-то мы с Йэном уже давно приняли решение.
Моему изумлению не было предела. Марк с Дарлой привыкли жить на широкую ногу, ездили на дорогих машинах
– Не скрою, ты меня удивил. Но ты в любом случае можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо, Джонни. У нас с Йэном небольшие разногласия насчет покупателей, но я уверен, скоро все образуется.
Я не мог представить Марка без «Медитека». Скорее всего, он создаст новую компанию и за несколько лет превратит ее в успешное предприятие.
Я проводил брата до дверей. Марк обнял меня и заставил пообещать, что я сразу же позвоню, если «единичный приступ» повторится. Я пообещал, хотя не сомневался: никакой это был не приступ. Все, что я видел в тот вечер, было таким же реальным, как тачка за семьдесят пять тысяч долларов, которая теперь выруливала на дорогу.
Труп, пустая бутылка, пистолет – кто-то разыграл спектакль, чтобы обвинить меня в убийстве. И режиссерами были владельцы старого фургона.
Брат помахал из окна машины, в ответ я заставил себя улыбнуться.
Кто-то разыграл спектакль, но что-то пошло не так.
Я провожал глазами «мерседес» Марка.
Кем была мертвая девушка? Кому понадобилось свалить на меня ее убийство?
Автомобиль исчез за деревьями, а я все стоял на пороге. Мне не давал покоя один вопрос.
Почему брат позвонил именно тогда, когда я нашел фургон?
7
В ту ночь в мой сон, как червь, прополз невнятный, темный кошмар. Пробравшись сквозь череду жутких, бессвязных образов, я оказался на лесной тропинке. Яркий луч фонаря вел меня за собой, а сзади подгоняло чье-то дыхание. Охваченный страхом, я шел через лес, пока не проснулся в холодном поту.
После пробуждения я долго сидел в постели. При свете дня вчерашние события казались совершенно невероятными.
Я спустился на первый этаж, как был в трусах и старой майке, и еще раз осмотрел гостиную. Перед сном я убрал осколки абажура, и теперь в комнате царил идеальный порядок.
Я хотел вернуться в спальню и принять душ, но вспомнил нечто важное и спустился в подвал. Мой отец устроил там маленький винный погреб, которым страшно гордился, хотя на самом деле это был даже не погреб, а узкое помещение с рядами полок вдоль стен. В годы моего детства они были уставлены бутылками, которые отец берег для дружеских посиделок, проходивших тут же, в подвале. Здесь играли в покер, курили и беседовали о старых временах. То был тесный круг друзей, знавших друг друга с пеленок. Кто-то из взрослых назвал эти сборища Бильдербергским клубом, или попросту Б-клубом. Мы, дети, немедленно подхватили это словечко.
Когда мама заболела, заседания клуба постепенно прекратились. Бутылок в погребе почти не осталось, и никто не думал пополнять их запас. Деньги уходили на лекарства и сиделок, а поскольку отец не мог работать, как раньше, дела наши были хуже некуда. Иногда я спускался в погреб вместе с папой. Прежде он придирчиво выбирал вино, приберегая лучшие экземпляры для специальных оказий – каждому свой черед, – теперь же все чаще не глядя брал с полки первую попавшуюся бутылку. Мой отец не был алкоголиком, но в те горькие дни он пытался утопить в вине свое отчаяние.