Амнезия
Шрифт:
Да и была ли Марина собой? Вне зависимости от того, кем она была – была ли она собой?!
Если она когда-то была Мариной, то что в ней осталось от той девочки – после пяти лет, проведенных в коме?
Если она когда-то была Лолой, что в ней осталось от той беззаботной и веселой красотки – после страшного решения, принятого из-за денег и любви?
Если она Марина, в ней даже полностью сменились все клетки. Если же она Лола… То и ее клетки сменятся через пару лет.
Зазвонил телефон. Она неохотно открыла глаза, понаблюдала за мухой
– Да, – тихо сказала она в трубку.
– Марина? – это оказался Турчанинов. – Как ваши дела?
– Благодаря вам прекрасно.
– Обижаетесь? Я не дал ход делу…
– Я так поняла, что вам и не дадут его дать. Извините за корявую фразу… Фонду это не нужно. Да и вам, по большому счету, истина не нужна. Что вам с ней делать? Передавать дело в суд? Вам-то зачем? И потом, вы вряд ли платили налоги с тех денег, которые получили от фонда. Не очень бы хотелось отдавать государству даже малую часть, правда?
Он молчал.
– Что вы молчите?
– Я думаю, – еще немного помолчав, произнес он. – Вот эта фраза про налоги, она кому больше подходит: Лоле или Марине? В принципе, и той и другой. Лоле палец в рот не клади, а Марина могла пойти в отца… Обеим подходит! Удивительно.
– Так вы отдали государству положенное?
– Нет.
– И не отдадите?
– Государство обойдется.
– Вы стали понимать Михаила Королева?
– А я всегда его понимал, – неожиданно сказал он. – Но это ничего не меняет.
– Что вам от меня надо?
– Вы, может, думаете, что я хочу выяснить правду, чтобы разоблачить вас? – По голосу было слышно, что он улыбается. – Нет, Марина. Единственное, что меня мучает – это мысль, что вы притворяетесь. Точнее, мне-то кажется, что это невозможно, но все факты доказывают обратное. Вот я и думаю, неужели я такой неопытный дурак? Вроде, раньше не был.
– Потеряли квалификацию. Кажется, он рассмеялся.
– А какие факты? – повеселев от его смеха, спросила Марина.
– Знакомый вашего отца Степан Горбачев утверждает, что в тот день, когда приехали Иртеньевы, бывший главврач разговаривал через приоткрытую дверь с вашей мачехой. Судя по всему, она была в вашей палате. Но я зашел туда буквально через пару минут…
– Он разговаривал со мной, – перебила Марина. – Он не видел моего лица, я закрывалась от света одеялом.
– А с чего это бывший главврач решил, что мачеха может лежать в Марининой кровати, даже если учесть, что он не видел вашего лица?
– Я не знаю. Он назвал меня Лёликом.
– Многие ее так называли.
– Я вам сразу об этом сказала.
– Нет, Марина, не сказали. Вы просто спросили, может ли пройти в клинику чужой.
– Я тогда вообще не знала своего имени. А что, это доказательство?
– Того, что меня мучает? Нет. Это может быть доказательством лишь того, что вы – Лола.
– А это не одно и то же?
– Конечно, нет…
– Ну, это просто! – сказала она. – Потеряла, можете мне поверить.
Он снова засмеялся.
– Ведь могло быть как, – весело произнес он, – увидев, что состояние Марины критическое, Сергеев и Лола решили произвести подмену. Возможно, глупая идея, но эта глупость на их совести. Во всяком случае, они понимали, что заступников у Марины нет, а фонд заинтересован в том, чтобы все было шито-крыто. На всякий случай они забрали документы, уволили старых сотрудников, чтобы не мешали на первых порах, сделали пластическую операцию. Потом, очевидно, нужно было сделать что-то такое, что сымитировало бы кому. Хотя бы приблизительно. И вот тут, после какой-то медицинской процедуры, может, укола – сейчас уже не определишь, – Лола на самом деле потеряла память! Что вам говорил Сергеев в тот день?
– Что он почти месяц не спит, и что она его о чем-то не предупредила. Я уже не помню.
– Почти месяц? Он говорил это двадцать второго мая. Получается, он переживал с конца апреля.
– Получается. А вам не кажется, что он должен был продолжать попытки связаться со мной?
Турчанинов молчал. «Врет? Не врет?» – думал он. С охранником беседовали, и тот утверждал, что к Марине никто не приезжал. Правда, она его несколько дней не вызывала, куда-то ездила без него. И еще был странный звонок, после которого пришлось вызвать «скорую». Это вполне мог быть Сергеев…
– А кто вам звонил, Марина? – спросил он. – Ну, когда вы потеряли сознание.
– Мне звонили с угрозами.
– С угрозами? Какими?
– Кто-то сказал: «Думаешь, денежки тебя защитят? Я все равно узнаю правду. Я убью тебя».
– Убью? За что?
– Для того чтобы понять это, надо хотя бы узнать, кому звонили.
– Слушайте, – он неуверенно откашлялся, там, на другом конце провода. – На самом деле, я звоню вот по какому поводу. Я не знаю, кто вы, но вы можете быть Мариной. А если это так, то… Я ведь принял предложение вашего отца. И даже получил за работу деньги. Короче, если вам нужна помощь, сразу звоните. На мобильный или на домашний.
Поразительно, сколько сил дали ей эти простые слова! Положив трубку, она улыбалась.
«Если вы Марина, то…»
Да это целых пятьдесят процентов! Очень неплохие шансы! Надо только продолжать двигаться. Нельзя сдаваться, что бы ни случилось.
«Кто бы мог сказать такие слова? – подумала она. – Которая из двух? Она заслуживает уважения, эта дамочка».
25
Лола Максимовна Королева очень гордилась своим именем, придуманным ею в семилетнем возрасте, и даже в Москве не пожелала называться так, как звали ее по паспорту – Лилией. Она видела, что многим москвичам имя «Лола» кажется вычурным, но это ее не задевало.