Амнезия
Шрифт:
– Мне говорили, вы были друзья с Королевым?
Степан искоса глянул на него. Глаза были воспаленные, красные…
– Да вы понимаете, наверное, что дружба наша была такая… Своеобразная. Вот ни разу не заехал к его дочери… Мы много лет не общались и помирились только незадолго до его смерти. Хорошо помирились, душевно. Всю грязь с себя смыли. Но знаете, такие большие перерывы в отношениях не проходят бесследно. Все равно что-то ушло…
– Понятно. – Турчанинов помолчал. – Степан, мне садовник сказал, что из клиники
Горбачев моргнул, пожевал губами.
– Да, это так, – неуверенно произнес он. – Дело в том, что я увидел человека… Которого не хотел видеть. Он шел навстречу, и мы бы обязательно столкнулись. Он меня не знает, но мне было неприятно. Я, можно сказать, сбежал в кусты.
– А что это был за человек?
– Даже и не знаю, как сказать… Короче, любовник моей бывшей жены…
Турчанинов смотрел на него безо всякого выражения. Голова его, тем не менее, напряженно работала.
«Навстречу Горбачеву должен был идти Сергеев. Он еще и любовник жены Горбачева? Наш покойный пострел везде поспел!»
– Вы имеете в виду Сергеева? – спросил он.
– Я не знаю его фамилии.
– Это такой красивый высокий блондин с длинными волосами и синими глазами?
– Да.
– Я слышал, что он был любовником жены Королева.
Степан недоуменно посмотрел на него, снова пожевал губами.
– Лолы?
– Да.
– Ну так и я о ней.
– Не понял.
– Лола – моя бывшая жена.
– Ваша бывшая жена? – Турчанинов непроизвольно скосил глаза. Он увидел убогую полированную стенку, старый маленький телевизор, потом – грузинский рог для вина, висящий на цепочке. Хозяин перехватил его взгляд и как-то жалко улыбнулся, развел руками.
– Это было давно, – сказал он. – Очень давно.
– Так Королев увел у вас жену? Вы поэтому много лет не общались?
– Да. Но он не уводил. Она бы все равно ушла. Ей нужны были деньги, она была шикарная…
– Значит, ее отношения с Сергеевым начались еще при вас?
– Еще при мне. В первый год нашей жизни. Я их застукал на кафедре, где она работала лаборанткой.
Турчанинов старался не смотреть в упор, но все-таки смотрел внимательно. Никаких особых чувств на лице Степана Горбачева он не заметил. Тот говорил равнодушно, словно не о себе: видимо, все давно перегорело.
По спине Турчанинова пробежали мурашки: как и любой нормальный мужчина, он считал описываемую ситуацию одной из самых страшных на свете. А если потом ты вспоминаешь ее так равнодушно, так спокойно – это еще страшней! Неужели так бывает?! Он часто представлял себя в положении других людей, но теперь в голове образовался некий заслон. Поставить на это место свою жену и самого себя он не смог.
– Он тогда заканчивал медицинский институт, – добавил Горбачев.
– Если вы их застукали, почему же он вас не знает?
– Я не смог ворваться… – Степан улыбнулся. – Что нужно делать в таких
– То есть скандала вы не устраивали?
– Нет. Потом, очень скоро, она ушла к Мише.
– Говорят, ее отношения с Сергеевым не прекратились и после этого?
Степан помолчал, как-то странно глядя вбок.
– Не прекратились… – нерешительно сказал он.
– Откуда вы знаете?
– Мой институт находится рядом с медицинским. Я ведь когда-то был преподавателем. Я там всегда ездил по короткой дороге. По боковой. Уже после того как Лола ушла, я видел ее с этим человеком. Даже много раз видел. Они целовались за трансформаторной будкой. Там такое тихое место… Она и в общежитие к нему бегала постоянно… Она его любила, вообще-то, и сейчас любит, я думаю. Короче, я понял, что Миша тоже с рогами. Мне неприятно признаваться, но я обрадовался.
– Да почему же неприятно? И я бы обрадовался.
– Да?.. – равнодушно спросил тот. – Все равно, наверное, это некрасиво? Ну, в общем, я долго с Мишей не общался, ничего о нем не знал. Читал только в газетах, что над ним идет суд, даже о Марине не слышал. А где-то года два назад он мне позвонил. Сказал, что глупо все вышло, что хотелось бы встретиться. И приехал. Только тогда я узнал, сколько у него было неприятностей в последние годы. Мне его так жалко стало, я даже заплакал…
– А вы не сказали ему о Лолином любовнике?
– Нет. Зачем?
– Значит, вы с ним помирились?
– Да. Мы хорошо поговорили, очень хорошо… И он очень хороший человек. Он мне даже деньги завещал. Я машину на них купил.
За раскрытыми окнами невыносимо гудела дорога. Пахло мазутом, пыльной листвой и немного – лесом, который начинался у дома и расстилался зеленым ковром до горизонта.
– Какой у вас тут лес, – машинально произнес Турчанинов.
– Хороший, – Степан снова улыбнулся. – Я на лыжах зимой хожу…
– И дачи не надо.
– Нет, дача – это другое. Вот у меня дом – семьдесят километров от Москвы, от бабушки достался. Что вы! Там все другое, и воздух особенный. А уж в поле выйдешь: тишина, травами пахнет. Что вы… Здесь разве так?
– Дача – это хорошо. У вас по какому направлению?
– По Ленинградке. Не доезжая до Клина.
– У меня там тетка живет в деревне Давыдково. Действительно красиво.
– Давыдково – это чуть дальше. У меня знаете какое название? Рвачи.
Турчанинов засмеялся.
– Никто не верит! – Степан развел руками, улыбаясь.
– Да уж… Значит, когда вы двадцать второго мая пришли в клинику, то не захотели встретиться с Сергеевым и потому свернули в сторону? Вы шли мимо окон коридора. Вы что-нибудь слышали? В коридоре кто-нибудь был?