Амнезия
Шрифт:
За последние пару лет Шон вроде бы немного успокоился. Некоторые его прошлые работы, типа смоук-джампера [18] в Аризоне, не давали мне спать по ночам. Но новые работы, на зерновом элеваторе, а потом и на ферме экологически чистых продуктов, вселяли в меня некоторую надежду. Возможно, я не поседею окончательно раньше времени.
Между Шоном и Майклом, казалось, мгновенно возникла симпатия. Непринужденно болтая, мой сын иногда встречался со мной взглядом и подмигивал. Судя по виду, он готов был предварительно одобрить жениха
18
Смоук-джамперы – пожарные, сбрасывающиеся на парашюте в труднодоступные места при тушении лесных пожаров.
«Если б он только знал…»
Когда Пол и Джони закончили обстреливать Шона вопросами, он сам попросил Майкла рассказать о себе. Тот выдал ему то же самое, что и нам с Полом. Джони мельком глянула на меня – и выражение ее глаз резко отличалось от одобрительного взгляда Шона: она явно напомнила мне, что именно нам следовало узнавать подробности жизни ее жениха сейчас, а не раньше. И, вероятно, она права: ведь теперь мы слышим все по второму разу. Хотя это полезно. Я в основном молчала, просто внимательно слушая. Пока Майкл делился своей личной историей, я вдруг заметила, что пытаюсь выискивать в ней несоответствия. Либо он все прекрасно отрепетировал, либо говорил правду. Если последнее, то мне придется разбираться не с ним, а с самой собой.
Дальше разговор переключился на более общие темы: погода и планы на предстоящую неделю.
– Пап, когда будет готова твоя лодка? – спросил Шон Пола.
– Конец уже виден. Сегодня вечером пройдусь морилкой второй раз.
– А как поживает парусник? Вы выбирались в ночные клубы на стриптиз?
– Шон! – с шутливой строгостью произнесла я.
– Прости, мам, – усмехнулся он.
Пол упомянул о каком-то ремонте парусника прошлой осенью. Майкл напряженно прислушивался к их разговору. Джони, добавив себе вина, предложила его всем. Пол и Шон рассеянно согласились. Я отказалась – отчасти из солидарности с Майклом, а отчасти потому, что последнее время слегка перебирала с алкоголем. Мне отчаянно хотелось подымить – даже просто нюхнуть дыма. Вспомнить голубоватый дымный туман. Гул голосов на коктейльной вечеринке, постукивающие в стаканах ледяные кубики, тишину в потайной комнатке, припавшие к стеклянному столику носы…
Чтобы проветрить голову, я уже собиралась удалиться под предлогом необходимости заглянуть в ванную комнату, когда Майкл начал проверять свой смартфон.
Странные телефонные звонки, да.
Я почти забыла о разговоре со Старчиком.
Мгновение спустя, пока Шон, Пол и Джони оживленно вспоминали о том случае, когда они втроем умудрились перевернуться на лодке, Майкл сказал:
– Прошу прощения. Извините, я сейчас вернусь.
– Пройди немного вниз по подъездной дорожке, тогда у тебя будет больше шансов на нормальный прием, – посоветовала Джони.
– Спасибо, детка.
Улыбнувшись, она слегка сжала его руку и вновь вернулась к разговору с отцом и братом.
Майкл вышел из комнаты к боковой двери. Через несколько секунд я собрала несколько тарелок и направилась к кухонной раковине.
–
– Все в порядке. Мне захотелось немного подвигаться. – Я мельком глянула на выходящего из дома Майкла.
– Я так рад видеть его, – добавил Пол, имея в виду Шона.
– Да, я тоже.
После того как мой муж снова увлекся разговором с Шоном и Джони, я направилась к боковой двери. Майкл стоял возле машин на подъездной дорожке. Незаметно я приблизилась к выходу. Дверь открыта, проем прикрывала лишь москитная сетка. До меня доносилось его бормотание. Говорил он спокойным, почти деловитым тоном.
– М-м-м. Нет, я понимаю… – И, с хрустом давя гравий, Майкл удалился за пределы слышимости.
– Мам, что ты делаешь?
Голос Джони испугал меня. Она стояла в коридоре, такая красивая в белой блузке без рукавов и с цветочным узором на талии; держа бокал в одной руке, уперлась другой рукой в бок и нагловато покачивала бедрами.
– Просто приоткрыла дверь. Сегодня такая приятная погода… Тепло.
Джони, видимо, приняв мое объяснение, глянула мимо меня в открытую дверь.
– По-моему, он сразу понравился Шону, – заметила я.
– Еще бы, конечно, понравился.
– Я ни в коей мере не…
– Он классный парень.
– Знаю, дочка. Мне просто хочется убедиться, что с ним у тебя все будет нормально.
Я ожидала возмущенного: «С чего бы у меня может быть не все нормально?» – но вместо этого, когда Джони проходила мимо меня к двери, я уловила странное выражение в ее брошенном на меня искоса взгляде.
– Мам, у меня все нормально.
«У нее все нормально, у меня все нормально. У всех все нормально. Но “нормально” начинается с “но” и кончается им же…»
Заходящее солнце забирало с собой все многообразие красок, оставив вечеру голубоватый монохромный оттенок. Джони стояла в дверях, вглядываясь в сумеречный пейзаж.
Я рискнула сократить разрыв между нами и положила руки ей на плечи. Джони не воспротивилась, не отстранилась.
– Я люблю тебя, ты же знаешь.
– Знаю. Я тоже тебя люблю.
– Мне хочется, чтобы ты была счастлива. Хочется, чтобы ты была в безопасности. Только и всего.
– Знаю.
– Ты всегда можешь прийти ко мне. Если что-то случится. Что угодно…
Ее плечи поднялись и поникли, она тяжело вздохнула. Опустила голову. И повторила сквозь слезы:
– Я знаю, мам…
– Что с тобой? – практически прошептала я.
– Ничего, – решительно произнесла Джони, явно кляня про себя предательские слезы.
– Ладно, – сказала я и добавила осторожно: – Раньше ты всем делилась со мной.
– Ага, когда мне было десять лет.
– Ты и сейчас можешь.
– В детстве я говорила тебе, – Джони шмыгнула носом и смахнула слезы, – что не хочу становиться взрослой.
– Да, помню.
– А ты ответила, что маленькая девочка будет жить во мне всегда. Что люди подобны деревьям. И если срубить дерево, то становятся видны годичные кольца его роста: все прошлое всегда с нами.
Она повернулась и взглянула прямо на меня. Я стояла в темноте коридора, а в ее глазах сейчас отразился яркий свет кухни и столовой.