Амнезия
Шрифт:
– Вот, пожалуйста. – Джейк протянул мне полотенце.
– О, спасибо. – Я взяла его и, заставив себя улыбнуться, слегка вытерла полотенцем лицо и волосы.
Джейк поглядывал на меня с каким-то неловким видом.
– Ребекка обычно спит после ланча. Иногда подолгу.
Подолгу? Странно… До самого ужина? Неслыханно, это совсем не похоже на Муни.
– Она… наверху?
– Да. Наверху в спальне. Вы можете подняться. Она сказала, что хочет увидеться с вами.
– Понятно. Отлично.
Джейк смущенно топтался
– Я провожу вас, – произнес он наконец с напряженным видом.
Я последовала за ним в глубину дома. Мой внезапный страх сменился любопытством. Лестница пристроилась к одной из стен гостиной, и когда мы поднимались на второй этаж, с нее открывался вид на озеро.
– Какой у вас замечательный дом, – заметила я.
Джейк, тяжело ступая по ступеням впереди меня, сказал:
– Его построили мы с отцом. Тридцать лет назад. Поначалу здесь было нечто вроде скромного охотничьего лагеря. По сути, одна бытовка. Но постепенно мы сделали все.
Верхнюю площадку своеобразного балкона покрывал ковер. Первая дверь закрыта, вторая дверь приоткрыта. Подойдя к ней, Джейк посторонился, пропуская меня внутрь.
Я нерешительно помедлила.
Однако я приехала именно ради этой встречи.
Глава 35
Я вошла в комнату. Помещение освещалось лишь одной лампой, стоявшей на комоде справа. Из двух окон открывался вид на покрытую гравием дорожку, отчасти даже была видна моя машина. В затененной кровати лежала женщина. Как и на фотографии на холодильнике, заднее освещение скрывало ее черты.
– Здравствуй, Ребекка, – сказала я, – давно не виделись.
– Лет пятнадцать? – промолвила женщина в постели.
– Около того. А может, и ровно столько.
Между комодом и кроватью стоял стул. Я присела на него.
– Милая, тебе что-нибудь принести? – спросил Джейк с порога.
– Нет, спасибо.
– Хорошо. – Напоследок он бросил на меня тяжелый взгляд, и на сей раз я однозначно поняла: Джейк не в восторге от того, что я приехала. Она, очевидно, страдает от какой-то болезни, и здесь их убежище, а я притащила с собой мир. Мир прошлого, ее работы и всех возможных связанных с ней неприятностей.
После того как Джейк ушел, я сказала, взглянув на Муни:
– Прости за столь неожиданное вторжение.
– Он сказал, что у тебя отчаявшийся вид.
– Наверное, он прав. – Мои глаза привыкли к тусклому свету, и я получше разглядела Ребекку. Она исхудала, голову покрывала косынка. – Я не знала, что ты плохо себя чувствуешь.
Она рассмеялась, но смех быстро сменился приступом кашля. Я напряглась, тщетно пытаясь придумать, чем могу помочь.
– Плохо себя чувствую, – согласилась Ребекка, когда кашель затих. – Пожалуй, можно и так сказать.
В ней, безусловно, по-прежнему жила памятная мне крутая
– Ты ведь родилась в Нью-Йорке… верно?
– Да, в Куинсе. Там родилась, там и выросла. И ишачила там почти десять лет, прежде чем меня перевели в Уэстчестер. Там еще чуть больше десяти отпахала. Но в груди завелся рачок. Я вышла на пенсию, мне удалось победить его, а потом он вернулся. Просочился в мою лимфосистему.
– Мне очень жаль…
– Я не ищу сочувствия, – бросила Ребекка, махнув рукой. – Сообщила, просто чтобы тебе не пришлось сидеть здесь и строить всякие догадки, а мы занялись бы тем, ради чего ты приехала.
Я открыла рот, но Муни сразу добавила:
– Хотя, пожалуй, я знаю, почему ты здесь. Я вспомнила тебя, как только Джейк назвал твое имя. Лора Бишоп вышла условно-досрочно, так? Я получила уведомление, поскольку вела то расследование. Отпустили вчера. Она звонила тебе? Доставала? – Муни снова закашлялась.
– Нет, ничего подобного.
Дождавшись, когда легкие Муни успокоились, я поведала ей, что у меня произошло. Всю историю. Она выслушала меня, не перебивая. Закончив, я спросила, что она думает по этому поводу.
– Арнольд Бликер, – задумчиво произнесла Ребекка. – Да, помню, он был сущим наказанием. Он и его жена – Энни… нет, по-моему, ее звали…
– Элис.
– Они устроили настоящий шухер, когда вынесли приговор. Начали еще до суда. Они обвиняли нас в преследованиях. Мол, мы, бессердечные, преследуем невинную скорбящую вдову.
– А вы… Вам очень приглянулась Лора Бишоп в качестве подозреваемой?
– Ну конечно, она нас заинтересовала. Разумеется. В восьмидесяти процентах случаев виновными оказываются люди, близкие жертве. И у нас имелись два свидетеля – надежных свидетеля – того, что их брак трещал по швам. Что она и ее муж были тусовщиками – ну, ты меня понимаешь, – может, даже свингерами. Мы выяснили, что ее бизнес – она управляла художественным салоном или чем-то в таком духе – не так уж крут. По страховке на случай смерти ей могли выплатить полтора миллиона. Плюс у нее не было алиби. Интересный расклад, верно? Но у нас не было веских доказательств. Да и место преступления было гиблое.
– Гиблое? – повторила я. – Что ты имеешь в виду? Нарушена сохранность улик?
Лицо Муни скрывалось в тени, но я почувствовала, как она встревоженно напряглась. Похоже, из-за выражения «нарушена сохранность улик». Ага. Ведь ради этого я и приехала.
– Не все улики удалось использовать, – в итоге призналась Муни. – Во-первых, копы, приехавшие по вызову службы спасения, два местных полицейских, проверили периметр и обошли все. Такова уж процедура, но они уничтожили все нужные следы. А об остатках на следующий день позаботилось солнце.