Аморальное
Шрифт:
Мне сегодня смысл мира
Распахнулся навсегда.
Я не знал, что можешь столько
Тайн и мудрости нести
Ты одна, ты своей жизнью
Можешь жизнь всех замести.
Каждым новым взмахом стали
Не распарываю плоть,
Я не рушу ТВОИ кости,
Я ломаю
Если б знала ты тоску ту,
Видную в твоих кишках,
В сложном кровяном рисунке
На распоротых ногах,
Если бы очарованье
Своих выцветших зрачков
Могла видеть... или рёбра,
Выползающих боков...
Ты бы столько не кричала,
Когда я твоё лицо
Разбивал о кафель ванной,
И прозренье бы пришло
Вместе с болью от ударов,
Нос вбивающих в твой мозг,
Вместе с мукой, что, вскипая,
Твоим бёдрам принёс воск.
Восхищаться тобой было
Всегда просто даже мне.
Просто не было увидеть,
Что хранила ты в себе.
Я же всё теперь увидел,
Я сражён, я впечатлён,
Смерть мне мир весь показала,
Я теперь в неё влюблён.
Это было не совсем то, что имела в виду Эмили, и не совсем то, что имели в виду все остальные, но это было единственное нечто за всю жизнь Имтизаль, которое сумело вытянуть из неё подобие красноречия. Хотя бы в письменной форме.
Все в этих строках увидели разное, чтец увидел козью кровь и спросил Ими (через Эмили: Имтизаль по-прежнему ни с кем не общалась и только стремительно проходила вперёд, опустив голову и диковато выпучив глаза, если кто-то пытался заговорить с ней), не хотела ли бы она кого-то умертвить. На выходных они собирались вызвать чей-то дух, Ими не запомнила имя, и для этого требовалось убить собаку в ритуальных условиях. Так Ими получила приглашение на одно из самых значимых в жизни друзей Эмили событий.
Так Ими поняла нечто новое. Так она поняла свою жажду крови, которая может выливаться в безнаказанном зоосадизме. Она ловила бездомных кошек, забивалась в какие-нибудь подвалы и пытала несчастных животных. После смерти Омара Ими стала всегда носить с собой остро заточенный перочинный нож, в дни охоты брала дома скотч и колбасу, заманивала животное, клала на клейкую ленту кусочек лакомства, чтобы беспрепятственно поднести будущий кляп ко рту жертвы, потом заклеивала его, скотчем же заматывала лапы, быстро прятала пленника в пакет, потом в рюкзак и шла в своё убежище. По иронии судьбы обычно Ими проворачивала свои
Но ей это быстро надоело. В любом своём действии Ими преследовала какую-то цель, иногда понятную только ей одной, но всё же существующую. А в живодёрстве смысла не было, оно стало видеться Ими как банальное месиво, низкое и глупое. Но это не значило, что животные спаслись от её карающей руки: Ими нашла, какой смысл внести в свои действия.
Она никак не могла забыть произошедшее с Омаром, её удручало то, что его тело теперь закопано под землёй. Конечно же, оно бы сгнило, поэтому хранить его удалось бы крайне недолго, но как-то раз, заканчивая препарирование крысы, Ими задумалась о том, что было бы неплохо научиться бальзамировать тела. Поэтому она под предлогом любви к истории Древнего Мира стала читать много книг о египетской медицине. Через готов она раздобыла и более серьёзные книги о мумификации, экономила карманные деньги и покупала на них необходимые препараты, и опять же обращалась для практики к кошачьим телам. Бальзамирование давалось непросто, и первую действительно стоящую мумию Ими сумела сделать только два года спустя. Намного проще было заспиртовывать останки, и в этом она тоже практиковалась так часто, как только позволяли условия.
Оставалась очень серьёзная проблема – деньги. Решить её пока ещё не удавалось, потому что сэкономленные карманные деньги выглядели слишком жалко.
Поэтому её практические уроки проходили редко, не чаще, чем раз-два в пару месяцев. В остальные дни Ими читала книги, изучала анатомию, запоминала алгоритмы действий и названия препаратов. Всё чаще гуляла по городу, фотографируя людей и пытаясь предугадывать их поступки. Иногда она выбирала себе случайного человека и выслеживала его, училась ходить за людьми незамеченной, училась быть невидимой, училась опережать мышление окружающих. И училась развивать свою и без того фантастическую интуицию.
Так она совершенно неожиданным образом нашла новый выход своей природной жестокости.
Однажды она увидела, как из чёрного хода продуктового магазина вылетел парень, пока полиция забегала через парадный. Он жался к стене и побежал, никто его не видел, кроме Имтизаль. Она спряталась за угол дома и, когда парень пробегал мимо неё, выставила ногу. Он споткнулся и упал, а она накинулась на него сзади, пытаясь выдавить глаза. Выдавить их не удалось, зато парень так орал, что привлёк внимание полиции, подоспевшей как раз в тот момент, когда, отшвырнув девочку в сторону, он рванул дальше. Его поймали и забрали в участок вместе с Имтизаль.
У неё была разбита бровь от удара об стену дома (шрам с годами стягивался, но так и остался на всю жизнь), но она этого, казалось, не чувствовала: она была удручена тем, что её тоже забрали. Она и не догадывалась, что её забрали для того, чтобы выразить благодарность. Но и до всяких благодарностей ей дела не было: ей всего лишь хотелось выдавить парню глаза.
Так она окончательно убедилась в своём желании идти в полицию, так она стала реже пытать животных и чаще гулять по вечерам по тёмным переулкам. Насилие обретало ещё более возвышенный смысл.