Ампирный пасьянс
Шрифт:
Предполагая, что это именно он производит "миниатюры", которые столь злили финансистов, арест решили отложить, чтобы дать возможность фальшивомонетчику создать следующее свое "произведение". Только через несколько дней парижская "служба безопасности" нагрянула в жилище художника. Самые лучшие специалисты по обыскам обшарили каждый квадратный сантиметр помещения, раскладывая многие вещи на их первоосновы. Шел час за часом, но ничего подозрительного так и не обнаруживалось.
Вместе с полицейскими в жилище вошел человек, отличавшийся от них одеждой и видом. У него было морщинистое, хотя и моложавое лицо, внимательные глаза, экономные движения и широкоплечая, слегка сгорбленная фигура, как будто бы этот человек постоянно готовился к прыжку. В нем было что-то от сжатой пружины. Все
Обыск завершился полнейшим фиаско. Поздно вечером начальник Отделения Безопасности префектуры, Анри, дал знак закругляться. Последние полицейские агенты уже скрывались в двери, когда художник издевательски усмехнулся и бросил быстрый, словно молния, взгляд на стоящую посреди комнаты печку, перед этим довольно-таки тщательно обысканную. И вот тут этот молчаливый тип воскликнул: "Стой!", вернулся в квартиру и снял крышку печки. Под нею он обнаружил хитроумно спрятанные: оригинальную банкноту, служащую образцом, и уже начатый рисунок фальшивого денежного знака. Впоследствии, когда неудачливого фальшивомонетчика вывели (свои дни он кончил в качестве государственного преступника в замке Винсенн), молчун взял в руку лежавшую на столе гравюру и задумался. По странной иронии судьбы, гравюра представляла казнь осужденного за подделку ассигнаций.
Агента, демаскировавшего фальшивомонетчика, за это не наградили, никто ничему не удивился и не проявил восхищения, что это именно он, а никто другой, проявил великолепную наблюдательность. Ведь его и взяли сюда за то, что у него имелись "глаза на спине", что он сам был преступником, фальшивомонетчиком и бандитом, и потому был лучше всех полицейских Франции, которых водил за нос столь долго, что его признали "королем галер".
И никто в то время понятия не мел, что этот человек – это первый в истории человечества великий детектив, и что вместе с ним на свет появится первая ячейка и вообще форма современной уголовной полиции. А конкретней: парижская Сюрте. Тем более, в то время невозможно было предположить, что через десяток с лишним лет некий господин Бальзак сделает из этого человека героя лучших томов своей "Человеческой Комедии". Человека этого звали Видок.
Обычный потребитель комиксов и детективных романов уверен, что самыми старыми и обросшими авантюрной традицией уголовными полициями являются Скотланд-Ярд и ФБР, ну а первым детективом мира был прославленный Аллан Пинкертон. На самом же деле самой старой уголовной полицией в мире является Сюрте, а первым Шерлоком Холмсом был Франсуа Эжен Видок. В том году, когда Пинкертон вышел из материнского лона (1819), от самого звука имени Видока дрожали крупнейшие тузы преступного подполья между Альпами, Ла-Маншем и Пиренеями. Но про Видока известно в тысячи раз меньше, чем про Пинкертона, от которого осталась крупная документальная база. Собственно, мы не знаем практически ничего, кроме того, что вышло из его собственных уст.
К сожалению, уста Видока нельзя признать достоверным источником его же биографии. Вылавливать истины из его признаний – это все равно, что заниматься акробатической гимнастикой на снарядах истории.
Если бон хотя бы сам писал эти свои признания. Под именем Видока было издано 6 работ, но сегодня нам уже известно, что он не был прямым автором ни для одной из них. К примеру: "Воспоминания Видока" (Париж, 1828 – 1829) написали два публициста, Льеритье и Морис; "Воры" (1836) – писатель Эдме Бург он же Сен-Эдме, "Настоящие парижские тайны" (1844) – Альфред Лукас, а "Поджариватели с Севера" [Поджариватели – название разбойничьих банд, действовавших во Франции времен Революции и Империи и отличавшихся особой жестокостью. Они совали ноги своих жертв в огонь, чтобы получить информацию о скрытых деньгах. По приказу Наполеона эти банды жестоко преследовались и искоренялись] (1845 – 1846) – Август Виту. Единственная крупная биография Видока, написанная его протектором и защитником, знаменитым адвокатом Шарлем Ледру (1857), была основана на этих полу-апокрифах
Мы можем говорить о полу-апокрифах потому, что, скорее всего, Видок сам инспирировал некоторые из этих изданий и поставлял информацию их авторам. В случае Воспоминаний, это совершенно точно (Видок авторизовал их), и потому они являются самым лучшим источником, чтобы познакомиться с Видоком – детективом. Но только не с Видоком – человеком. Если принять содержание Воспоминаний за абсолютно добрую монету, то перед нами предстал бы образ человека, сформированного по образу и подобию Божию: самаритянин, образец благородства и честности, абсолютно неподкупный страж закона и морали, совесть полиции, чуть ли не идеалист. В подомном раскладе исключительно злой судьбиной можно было бы объяснить тот факт, что Видок, прежде чем сделаться полицейским, имел на совести чуть ли не два десятка приговоров и считался одним из опаснейших преступников Франции [Вот характерная мелочь, касающаяся попыток Видока, предстать перед обществом в незапятнанных одеждах праведника: Титульные листы его Воспоминаний содержат надпечатку: "Экземпляры, не имеющие моей подписи, являются поддельными и изданы беззаконно". На экземпляре, лежащем на моем столе, когда я пишу эти слова, подпись Видока имеется, а внутри, теми же самыми чернилами сделаны исправления единственной типографской опечатки: везде, где слово Dieu (Бог) отпечатано с маленькой буквы, Видок исправил ее на большую].
И в том, что Сюрте не обладает той славой, которую заслуживает, то есть, большей, чем слава Скотланд-Ярда или ФБР, также лежит тень Видока. Уже более ста лет начальники французской уголовной полиции стыдятся того, что ее отцом, а их предшественником, был преступник, и потому они предпочитают, чтобы начальные дни этой полиции терялись во мраке тайны. Уже первый начальник Видока, префект Паскье, хотя сам Видок отдал ему колоссальные услуги, вспоминает о нем в своих 6-томных мемуарах один-единственный раз, да и то, не в основном тексте, а в коротеньком примечании, применяя формулировку: "некий Видок", совершенно не прибавляя каких-либо биографически-профессиональных подробностей. Попытайтесь обнаружить их в мемуарах других полицейских. Видока там нет, совершенно не существует человек, перед приходом которого французская уголовная полиция действовала как слепец, принимающий участие в игре в жмурки.
Читателю, который уже знает, каким великолепным полицейским аппаратом располагал Фуше, и никак не может понять сравнения французской уголовной полиции до Видока со слепцом, я должен дать кое-какие объяснения. А конкретно, проинформировать о довольно сложной (на практике) организационной системе, и о методах и направлениях действий наполеоновской полиции.
Что-то вроде организованной полиции во Франции появилось во времена Людовика XV, у которого имелся собственный Фуше в лице де Сартина. У Людовика XVI был Ленуар; у Революции имелись различные Комитеты, Комиссии и Полицейские легионы. Эпоха Директората первой ввела в жизнь министерство полиции (1796). Но пока что все это представляло собой один громадный балаган, а действия основывались на импровизациях, придумываемых по ходу событий.
Ситуация изменилась, когда в 1799 г. пост министра полиции занял Фуше, но еще сильнее – когда в качестве нового учреждения была учреждена префектура полиции. Таким образом, по приказу Наполеона полиция была централизована и втиснута в строго определенные организационные рамки.
Организация эта, хотя формально и объединенная, на практике была крайне слабо связанной и запутанной; в ней скрещивались самые различные интересы и влияния. На бумаге все подчинялось Фуше, но в действительности, особенно до 1810 года, в наполеоновской Франции друг с другом соперничали следующие полиции: министерства полиции, парижской префектуры, министерства почт, министерства иностранных дел, военной комендатуры Парижа, жандармерии, управляющего делами двора и командующего гвардии, не говоря уже о разведке и наполовину приватных полициях крупных ампирных чиновников. Наполеон, отправляя Фуше в отставку в 1810 году, намеревался покончить со всем этим хаосом, что удалось ему лишь частично.