Ампирный пасьянс
Шрифт:
7. В период отречения императора Монтхолон отправился в Фонтенбло и предложил Наполеону, что проведет его в горы Тараре, где ожидают остатки армии. Император отказался, обнял Монтхолона и сказал: "Останься и храни свою верность мне!" Тот остался и отказался от возможности служить Бурбонам. Трогательно, не правда ли? К сожалению, этого нельзя назвать выдумкой – это уже отвратительная ложь, поскольку на самом деле Монтхолон вымаливал у Людовика XVIII милости столь же настойчиво (письма, прошения, протекция), сколь и беспардонно, и в конце концов выпросил для себя какое-то местечко при дворе.
8. Монтхолон выбежал навстречу возвращавшемуся с Эльбы императору, указал ему расположение роялистских
Наверняка многие читатели подумают в этом месте: да ведь это же верная копия Пёнтковского – подделка жизнеописания, просьбы, протекции, адъютантство под Ватерлоо и т.д. И, возможно, им покажется несправедливым то, что фантазии поляка я посчитал романтичным мифоманством, а фантазии француза назвал бесстыдной ложью. Прошу прощения, только разница между Каролем и Шарлем уж слишком бросается в глаза. Пёнтковский никогда не вымаливал посты и теплые местечки, но лишь возможность сопровождать своего идола, которому никогда не изменил. Не отклонялся он и от своих обязанностей, служа в качестве простого солдата и унтер-офицера, принадлежа к тем, что всегда "дружат с опасностью". И во время военных действий он никогда не прятался под юбкой. Короче говоря – он был мифоманом, но не трусливой канальей. Вот и вся разница.
Следующим камушком в доказательной мозаике Форсхуфвуда является поведение Монтхолона на Святой Елене. А точнее, поведение семейства Монтхолон, совершенно отличное от героических описаний в учебниках. Оба супруга были постоянным источником интриг и напряжений, которые, время от времени, отравляли атмосферу наполеоновского общества в Лонгвуд. Монтхолон очернял императора и Бертрана перед Гурго, Гурго же – перед императором и Бертраном и т.д. Влияние мадам Монтхолон основывалось на том, что временами она оказывала императору "небольшие услуги", понятное дело, не за просто так, чего даже и не пыталась скрывать ["Это интриганка, для которой выгода превышает все существующее", сказал как-то раз император Бертрану о мадам Монтхолон. – "Она оказывает мне те самые мелкие услуги, что же, она не красавица, только, в конце концов… Сердце свое она отдала разве что за хорошие ценные бумаги. Зато мужа ее нельзя упрекнуть ни в чем"].
Наполеон доверял Монтхолону безгранично; он вспомнил, как еще молоденьким офицером он учил 10-летнего Монтхолона математике – то есть, они были давно знакомы. Монтхолон же, пихая свою жену в спальню императора, при этом не имел ничего против, чтобы та оказывала "небольшие услуги" и английским офицерам на острове. И не только в постели. В досье губернатора острова, Лоуве, находятся достаточные доказательства того, что Монтхолоны были шпионами, которым британцы платили за их службу. Все сообщения о том, что происходит в Лонгвуд, попадали на стол к губернатору через майора Джексона, любовника мадам Монтхолон. Французские историки каким-то образом поглядели на это сквозь пальцы, предпочитая обвинять в шпионстве Пёнтковского.
Именно Монтхолон, болтая в компании англичан, заявил, что через окна Лонгвуд всякую ночь может проникнуть убийца, в результате чего перепуганные этим власти острова выставили посты под каждым окном. Увидав эту живую ограду из английских мундиров, Наполеон разъярился и направил энергичный протест, который, в свою очередь, ввел англичан в ступор – они перестали что-либо понимать. Помимо Монтхолона один только доктор О'Мера понял смысл всей этой интриги, поскольку слова
– Вы были бы джентльменом, если бы так не врали и не были столь подлым.
Раз уж мы упомянули протесты, давайте займемся протестом Монтхолона. Господин граф, желая подлизаться к Наполеону, в знаменитом письме к Лоуву от 23 августа 1816 года протестовал против того, чтобы императора называли "генералом Бонапарте". Апологеты графа увлеченно цитируют это письмо, как будто не знают, что 1 января 1819 года тот же самый Монтхолон в беседе с Лоувом назвал "детством" титулование императором "человека, лишенного трона". Лоув, который уже хорошенько узнал собственного шпика, впал в невинную слабость: он уже не позволял Монтхолону беседовать с собой наедине, предпочитая всегда иметь свидетеля.
Адъютант Лоува, начальник полиции на Святой Елене, Томас Рид, так выразился о Монтхолонах:
– Законченные сволочи, самые паршивые, которых я видел в жизни!
После того, он определял их еще короче: "свиньи!".
Всего того, что я написал о Монтхолоне выше, пользуясь работами Мессона, Форсхуфвуда, лорда Роузбери и собственными, еще не достаточно, чтобы графа можно было бы обвинить в убийстве, без того, чтобы меня не упрекнули в том, будто я один из тех, кто "сваливает на горбунов ответственность за все несчастья в мире". Ладно, пошли дальше.
Давайте подумаем. Что будет делать человек, который в течение пяти лет регулярно отравляет другого человека, чтобы его не прихватили на горячем или же, чтобы ни в чем не подозревали? Ясное дело, он будет пытаться убирать из окружения жертвы лиц, которые постоянно с ней пребывают. Помимо Монтхолона постоянный доступ к императору имели: Бертран, Гурго, Киприани, Лас Кесес, доктор Антоммарки и слуги: Новерраз, Сен-Дени и Маршан.
Маршал двора Бертран особой опасности не представлял, поскольку проживал в другом здании, и хотя он часто получал аудиенции, его контакты с императором были нерегулярными. В 1821 году Монтхолону удалось сделать так, что Наполеон перестал дарить Бертрана симпатией и редко допускал к себе.
Зато генерал Гурго проживал в десятке метров от комнат императора. В 1818 году Монтхолону удалось в результате серии интриг заставить генерала покинуть остров [Уезжая, Гурго проклинал Монтхолона и поклялся отомстить]. Дополнительной причиной была болезнь Гурго, симптомы которой были идентичны первой фазе болезни Наполеона!
Таким образом из трех основных спутников Наполеона на Святой Елене один лишь Монтхолон остался в том же доме, в котором проживал император. Жили они через стенку.
Еще перед Гурго, в 1818 году остров покинул Лас Касес, который был неудобен тем, что Наполеон чуть ли не ежедневно в течение многих часов беседовал с ним или диктовал свои воспоминания. Неожиданно у Лас Касеса вместе с сыном появилась болезнь, проявления которой: бессонница, головокружение, нехватка воздуха принадлежат к богатому арсеналу отравления мышьяком. К тому же они страдали приступами сердечной аритмии [В 1821 году немецкий врач-токсиколог, Геффер, описал определенную форму отравления мышьяком, которую назвал "полуострой", и первыми симптомами которой является нехватка воздуха и ускоренное сердцебиение]. Лас Касесы, которым врачи порекомендовали сменить климат, уехали с острова и довольно скоро перестали болеть. Поверенным лицом и чем-то вроде секретаря Наполеона к тому времени стал Монтхолон.