Ампирный пасьянс
Шрифт:
Монтхолон был осторожен – свои мемуары он издал только лишь в 1836 году (да и то, в Лейпциге, а не во Франции!), когда из всех товарищей Наполеона по Святой Елене кроме него самого в живых оставались только Гурго и Маршан. В связи с фактом, что первый из них пребывал на острове только лишь до 1818 года, Монтхолон описал этот период весьма кратко, рассчитывая, что на все остальное старик Маршан не отреагирует. Но тут он просчитался когда Маршан прочитал содержавшиеся в этих мемуарах ложь, он разъярился и потребовал тут же сделать поправки. Мог вспыхнуть большой скандал, но Монтхолон умер, и дело как-то притихло.
Мне кажется, что уже достаточно,
Осталось выяснить мотивы. Дата ртутного "смертельного удара" легко объяснима: в апреле Наполеон продиктовал Монтхолону свое завещание, и в этот момент граф – единственный человек, знающий содержание этого документа, не считая самого императора – мечтал лишь о том, как можно скорее покинуть остров и добраться до 2 миллионов франков. Это была самая крупная сумма, которую "бог войны" отписал свои м слугам [Для сравнения: следующий в списке, Бертран, получил 500 тысяч франков, Маршан 400 тысяч, Новерраз 100 тысяч и т.д.].
Но вот общие мотивы отравления императора мышьяком с самого начала его пребывания на Святой Елене? Не подлежит никаким сомнениям, что Монтхолон был только лишь орудием в чьих-то руках. Чьих же? Форсхуфвуд закончил свою книгу двумя предложениями: "Кто был истинным убийцей Наполеона? Давайте не останавливаться в поисках!" Вот только этого истинного автора преступления расшифровать, наверное, невозможно. Мы можем лишь спекулировать на эту тему.
Англичане? Скорее всего, нет. Правда, Наполеон продиктовал в своем завещании: "Умираю преждевременно, убитый английской олигархией и послушным ей палачом", а несколько ранее сказал об этом "палаче", губернаторе Хадсоне Лоуве: "Он способен на все, даже на то, чтобы отравить меня!" – вот только мне кажется, что главный стражник императора был последним из людей, которому было крайне важно ликвидировать своего узника. Обязанность Лоува состояла не только в присмотре над Наполеоном, но и в охране его перед опасностями с любой стороны, чтобы впоследствии Англии не пришлось краснеть перед остальным светом. Назначение с подобными обязанностями было вершиной его карьеры, посему, когда до Лоува дошли вести о тяжелом состоянии узника, он простонал:
– Если Наполеон умрет, мне конец!
И он не ошибся. За злобные издевательства над императором перед ним закрылись двери лондонских салонов, никто из соплеменников не желал подать ему руки.
Имеется еще одно "правда". Так вот, возвратившись в Лондон, доктор О'Мера утверждал, что Хадсон Лоув уговаривал его отравить Наполеона! Но трудно доверять таким словам, когда знаешь, какой ненавистью дарил О?Мера губернатора-тюремщика. Окружение Наполеона опасалось еще и Рида. Когда о нем говорили, прозвучало (согласно Гурго) слово "яд", и какое-то время после этого разговора все блюда, предлагаемые императору, проверялись. Но довольно быстро от таких средств осторожности отказались.
Англичане, вроде бы, предвидя направленные против
Не известно, была ли эта банка англичанами вскрыта, а фрагмент кишки исследован; в двадцатые годы нашего века еще не было документированных подозрений, следовательно, не было и оснований для их проверки с помощью анализа. Теперь же такой возможности вообще не осталось – здание Коллегии во время войны было снесено с поверхности земли. Само оставление депозита полностью очищало бы англичан от подозрений, если бы… если бы существовала уверенность, что в банке действительно находился франмент внутренностей Наполеона. Потому-то я и начал словами: вроде бы.
Только я не верю, чтобы это сделали англичане. Если же их исключить остается всего лишь одна возможность: инициатива ненавидевших Наполеона бурбоновских ультра, которые развернули во Франции белый антибонапартистский террор и которые не могли стерпеть факта, что наполеоновская легенда доминирует над троном белых лилий. Во французском обществе сразу же после Ватерлоо сложилось беспрецедентное раздвоенное осознание власти. Формально при власти был Людовик XVIII, но в сердцах преобладающей части народа царил человек с далекого острова. Пока Наполеон оставался при жизни, над Бурбонами постоянно висела угроза его возвращения – ведь разве не вернулся он с Эльбы? Уверенными в своем наследовании власти после него бурбоны могли быть только в случае смерти императора. А ведь еще со времен маркизы де Бринвилье мышьяк во Франции называли "poudre de succession" ("порошком наследования").
Кажется весьма правдоподобным, что бурбонская разведка ввела Монтхолона в окружение императора сразу после Ватерлоо. Давайте вспомним: в 1814 году Монтхолон предал Наполеона, и ему удалось как-то зацепиться при дворе Людовика XVIII. Для него это прошло не так уже легко и, сомневаюсь, что задаром. Ведь чем-то он должен был за эту милость заплатить. Чем? Вполне возможно, что согласием на участие в игре, начавшейся сразу же после Ватерлоо, когда он ни с того, ни с сего появился рядом с императором, будто марионетка в кукольном театре?
Бурбонским комиссаром на Святой Елене был маркиз Моншену, индивидуум, который в своей ненависти к Наполеону перебивал всех остальных слуг Людовика XVIII, что было достаточно сложным само по себе. Скорее всего, Моншену был непосредственным начальником отравителя. Это предположение. Фактом же является то, что единственным обитателем Лонгвуд, поддерживавшим на острове дружелюбные отношения с бурбоновским комиссаром (совместные поездки, завтраки, обеды – абсолютно безнаказанные после отравления Киприани) был наш генерал, граф Монхолон! Этот образчик верности шпионил в пользу не только англичан, но и Бурбонов, и его "контактным почтовым ящиком" на Святой Елене был маркиз Моншену. Адресатом же в Париже был самый заядлый "ненавистник Бонапарте" в семействе Людовика XVIII, граф д'Артуа, впоследствии ставший королем Карлом X.