Амулет Пандоры
Шрифт:
— Видишь, — Дионий ткнул пальцем в туман, — серость. Такая же серость внутри большинства. Никчемные души, которые люди сами портят, уродуют, разбрасывают, теряют.
Душа в оцепенении висела рядом с Дионием — как желтое, расплывчатое никотиновое пятно.
Энди осторожно коснулась дымки. Ощущение было странным: и мокро, и пыльно. Женщина в углу скорчилась от ужасной внутренней боли и схватилась за грудь.
— Осторожно, — Дионий убрал руку Энди, — ты делаешь ей больно. Душа еще связана с телом.
— Я, — задохнулась Энди, — я
— Я?! — Дионий неожиданно зарычал, глаза налились огнистой мглой, он как будто стал выше ростом и наклонился к Энди, оскалив зубы. — О нет! Это она пожелала вернуть любовь мужа, даже готова была душу свою продать! Сделка есть сделка!
Дымный пламень в глазах Диония потух, он отстранился от испуганной Энди и стал таким же, как раньше: легким, модным, надежным.
Потрясенная Энди стояла, бессильно опустив руки, глядя то на Диония, то на женщину, то на тревожно мерцающий силуэт.
— Так… вы вернете любовь мужа? — больше Энди ничего придумать не смогла.
Дионий усмехнулся:
— Сложно вернуть то, чего никогда не было, или то, что было всегда. Скажем так, все останется по-прежнему…
Перед глазами Энди все поплыло, и неожиданно она поняла, что вот-вот разрыдается.
— А как же душа?
— А душа, — Дионий щелкнул пальцами, и дымку словно снесло порывом ветра, — душа теперь принадлежит мне. Выгодно, но честно. Как говорят у вас: дают — бери…
— А бьют — беги, — неожиданно зло даже для самой себя сказала Энди.
— Да, — кивнул Дионий, — вот только бить нас некому… Почти некому. Хочешь попробовать?
Чувствуя комок в горле и страшное жжение в груди, Энди подняла руку. Она сама не знала, чего она хочет: ударить? защититься? Но горячие слезы были готовы хлынуть из глаз, а гадкое и страшное внутри не унималось, а это, этот… Энди не могла подобрать слов — он еще и усмехался. Хотелось отомстить. За что? — она и сама не понимала. Боль и обида.
Что-то горячее и мокрое скатилось по щеке, и вдруг это ощущение хлынуло в руку: горячее и мокрое. Вот-вот рыдание прорвется наружу, но на ладони уже расцветало озерцо огня, которое надо было только слепить…
Зло всхлипнув, Энди с силой швырнула в Диония то, что было в ладони.
Огонек, не пролетев и половины пути, задохнулся и потух.
Наступила звенящая тишина, но рыдать Энди уже не хотелось, ее охватила страшная усталость и непонятная горечь. А еще страх. Оттого, что такие страшные действия можно сделать настолько легко. Оттого, что ты можешь даже не знать, даже не заметить, когда это произойдет с тобой. Любое неаккуратно брошенное слово — и все… Кажется, что ничего не изменилось, но внутри тебя уже пустота.
— Надо заниматься, — спокойно констатировал Дионий. — Я закрою глаза на твою выходку, но, надеюсь, ты понимаешь, что так делать больше не стоит.
И не успела Энди отдернуть руку, он схватил ее и перенес на обрывистый край над проливом. Энди вырвалась и отступила на шаг. Дионий
— Смотрю, действие коктейля выветрилось, и вместо спокойной идиотки мы получили истеричную девку. Но ты делаешь успехи. Так что, хочешь учиться у Игнатиуса?
Энди молчала, стиснув зубы, и смотрела на него с ненавистью.
— Ты будешь учиться? — с напором повторил он.
— Да! — крикнула Энди ему в лицо. — Буду!
— Что ж, — демон, прищурившись, разглядывал ее, — меня зовут Дионий. Никогда не забывай, кто я.
И с этими словами он исчез в пламени.
Энди стояла одна на высокой скале. Ветер дул ей в лицо и трепал волосы.
— Кто ты? — пробормотала она.
Но Энди уже знала ответ, и страшная ледяная пустота внутри не таяла.
Глава 6
Дионий вернул девушку примерно в полукилометре от дома Игнатиуса. Ему еще надо было сделать кое-какие дела.
— Подумай немного и возвращайся к дому, — сказал он перед тем, как исчезнуть.
Свежий ветер отрезвил и успокоил Энди: плакать больше не хотелось, и сосущая бездна в груди как будто съежилась.
Успокоившись, она огляделась. Мягкий воздух, склон холма, который заканчивался крутым, будто ножом отрезанным, отвесным обрывом. Жесткая серо-зеленая трава… Заброшенный дом Игнатиуса казался отсюда коричнево-серым коробком с провалившейся кое-где крышей.
Подталкиваемая любопытством, Энди опустилась на корточки и подползла к самому краешку пропасти, где трава доходила до приподнятого края скалы, как вода до стенки бассейна. Взявшись двумя руками за теплый ноздреватый камень, она осторожно посмотрела вниз. Пустынный серый пляж с желтыми разводами и бирюзовое мелководье — вот все, что она успела увидеть, прежде чем у нее закружилась голова, а к горлу подступила тошнота. Зажмурив глаза, Энди осторожно подалась назад и на всякий случай отползла подальше от края.
Она опустилась в горячую, приторно пахнущую траву, легла на склоне, вытянув руки и ноги. Близкий обрыв уже не пугал так сильно. Над головой величественно-равнодушно раскинулось необычно высокое небо. Солнце ласково светило, над незнакомыми розовыми цветами жужжал шмель. Энди сорвала желтоватую метелочку и сунула травинку в рот, как бы говоря: «Вот и все. Вот вам».
Голова отказывалась думать о случившемся пять минут назад. Ледяной комок в груди окончательно растаял под солнцем и соленым ветром. И Энди вдруг вспомнила, что еще вчера она была дома… В холодном северном городке, где до такой теплоты, как здесь, редко доходит и летом, что уж говорить о вечно дождливой и слякотной весне. Еще вчера она знать не знала ни Игнатиуса, ни Диония, а сейчас лежит и думает о том, как будет объяснять свое отсутствие на различных экскурсиях вместе с группой. Кто-то же по-любому заметит, что одного человека не хватает. А еще она так и не позвонила маме, та, наверное, с ума сходит…