Амулет Самарканда
Шрифт:
Во время бегства у Натаниэля перед глазами стояли искаженное ужасом лицо Андервуда и встающая из пламени шакалья голова. Но и это тоже казалось нереальным. Сон во сне.
Он не помнил погони, хотя иногда она шла за ними по пятам. Жужжание следящего шара, долетающий откуда-то странный химический запах. Больше он ничего не знал. А потом, уже перед самым рассветом, они очутились среди закоулков, застроенных узкими кирпичными домами, и нашли среди них один заколоченный.
Здесь он был в безопасности — на время. У него было время подумать,
— Что, замерз? — произнёс чей-то голос.
Натаниэль отвернулся от окна. Посреди разоренной комнаты стоял мальчишка, который не был мальчишкой. Глаза его блестели. Он соорудил себе подобие зимней одежды: куртка, новые синие джинсы, крепкие коричневые ботинки, шерстяная вязаная шапочка. На вид всё это казалось очень даже тёплым.
— Ты дрожишь, — сказал мальчишка. — Хотя одежка у тебя неподходящая для зимы. Что у тебя под свитерком? Небось ничего, кроме рубашки? А эти тоненькие туфли! Да они же наверняка промокли насквозь!
Натаниэль не слышал его. Мыслями он был далеко отсюда.
— Тут не то местечко, где можно сидеть полуголым, — не унимался мальчишка. — Ты только глянь! В стенах трещины, в потолке дыра… Мы открыты всем стихиям. Бррр! Дубак.
Они сидели на верхнем этаже здания, в котором раньше явно размещалось какое-то учреждение. Похожая на пещеру комната была пуста; по беленым стенам расползлись жёлтые и зелёные пятна плесени. Вдоль стен тянулись ряды пустых полок, покрытых пылью, грязью и птичьим пометом. В углу громоздились обломки — должно быть, всё, что осталось от столов или стульев. Высокие окна выходили на улицу. Вниз вела широкая лестница, отделанная под мрамор. Воняло сыростью и гнилью.
— Хочешь, я помогу тебе избавиться от холода? — спросил мальчишка, искоса поглядывая на Натаниэля. — Тебе стоит лишь попросить.
Натаниэль не ответил. Изо рта у него при дыхании вырывались клубы пара. Джинн подошёл поближе.
— Я могу сотворить огонь, — сказал он. — Прекрасный жаркий огонь. Я властен над этой стихией. Смотри!
На ладони у него заплясал крохотный огонек.
— А здесь столько деревяшек, валяющихся без пользы… Как по-твоему, что здесь было? Может, библиотека? Да, наверное, библиотека. Похоже, простолюдинам больше не дозволяется слишком много читать. Да, всё как обычно.
Огонек разгорелся поярче.
— Тебе нужно лишь попросить, о мой повелитель. Я сделаю это просто в качестве дружеской услуги.
Натаниэль стучал зубами. Он нуждался в тепле сильнее, чем в чем бы то ни было, даже сильнее, чем в еде, — хотя голод уже вгрызался в его внутренности, словно пёс. Огонек плясал и извивался.
— Да, — сипло произнёс Натаниэль. — Разведи огонь.
Огонек тут же погас. Мальчишка нахмурился.
— Не слишком-то вежливо. — Натаниэль зажмурился и выдохнул:
— Пожалуйста.
— Вот так уже намного лучше.
Искорка скакнула на ближайшую груду деревяшек, и та загорелась.
Натаниэль,
Несколько минут джинн молчал — только расхаживал по комнате взад-вперёд. Постепенно к пальцам Натаниэля вернулась чувствительность, хотя лицо всё ещё не отошло от окоченения. Лишь теперь он осознал, что джинн остановился рядом, присел на корточки и лениво ворошит в костерке какой-то длинной деревяшкой.
— Ну, и как самочувствие? — спросил Бартимеус. — Надеюсь, оттаиваешь понемногу?
Джинн вежливо подождал, не воспоследует ли ответ, но Натаниэль промолчал.
— Я тебе вот что скажу, — доверительно произнёс джинн. — Ты — интересный тип. Я знавал немало волшебников, но среди них не было ни одного с такими суицидальными наклонностями. Большинство из них решило бы, что являться к могущественному врагу и сообщать, что это ты спер его сокровище, — не самая разумная идея. Особенно если сам ты совершенно беззащитен. А ты? Это ж надо было столько наворотить за один-единственный день!
— Надо, — отрезал Натаниэль. Ему было не до разговоров.
— Хм. Несомненно, у тебя был блестящий план, но я — да и Лавлейс, похоже — его не понял. Не поделишься, в чем он заключался?
— Пошел ты! — Джинн сморщил нос.
— Что, и это всё? Да, негусто. Кстати, не забывай: ты рисковал и моей жизнью тоже, из-за этого твоего странного приступа угрызений совести.
Он вдруг запустил руку в костёр, извлек оттуда горящий уголек и принялся вертеть его в пальцах.
— У меня когда-то был хозяин, смахивающий на тебя. Тоже был упрямый как осел и часто действовал себе же во вред. Долго не прожил.
Джинн вздохнул и сунул уголек обратно в огонь.
— Ну да ладно — всё хорошо, что хорошо кончается.
Натаниэль впервые за это время взглянул на джинна.
— Хорошо?!
— Ты жив. Это разве не считается за хорошее?
На миг Натаниэлю почудилось, будто из огня на него смотрит миссис Андервуд. Он потёр глаза.
— Не хотелось бы этого говорить, — сказал джинн, — но Лавлейс был прав. Ты вчера повел себя совершенно неразумно. Волшебники так не поступают. Мне пришлось попотеть, чтобы спасти тебя. Ну, и куда ты теперь направишься? В Прагу?
— Что?
— Ну, Лавлейс знает, что тебе удалось бежать. Он будет искать тебя — и ты сам понимаешь, что он постарается утихомирить тебя навеки. Тебе остается лишь одно: покинуть Лондон и затаиться. Безопаснее всего будет отправиться за границу. То есть в Прагу.
— А что я забыл в Праге?
— Тамошние волшебники могут тебе помочь. Да и пиво там, говорят, хорошее.
Натаниэль скривился.
— Я не предатель. — Мальчишка пожал плечами.
— Ну, тогда тебе придётся начать здесь новую жизнь, тихую и неприметную. Ну-ка… Глядя на тебя, я бы сказал, что о тяжелых физических работах речи быть не может — слишком уж ты тщедушен. Значит, работяги из тебя не выйдет.