Амулет Самарканда

Страуд Джонатан

— Благодарю вас. А теперь я передаю слово вашему истинному хозяину, мистеру Саймону Лавлейсу!

(Напряженные, резкие аплодисменты.) Пока она бубнила, я был занят — шептал мальчишке на ухо. [Примечание: Точнее — прямо в ухо. Ну что вам сказать… Мне случалось побывать в неприятных местах, но его внутреннее ухо успешно может потягаться с самыми мерзкими из них. ] В этот момент я пребывал в облике вши — самой мелкой твари, о которой я успел подумать. Зачем? Да затем, что я предпочитал не попадаться на глаза африту до тех самых пор, пока без этого

можно обойтись. Она (а это была афритша) была сейчас единственным иномирным существом в зале (из соображений вежливости на время собрания бесы прочих волшебников были распущены), но в соответствии с условиями вызова она восприняла бы меня как источник угрозы.

— Это наш последний шанс, — сказал я. — Можешь мне поверить: что бы Лавлейс ни задумал, он провернет это сейчас, пока африт не уловил ауру Амулета. Амулет висит у него на шее. Может, ты подкрадешься к Лавлейсу и вытащишь безделицу у него из-под рубашки, на всеобщее обозрение? Это встряхнет волшебников.

Мальчишка кивнул и начал обходить толпу по краешку. Лавлейс тем временем завел подобострастную речь.

— Премьер-министр, леди и джентльмены, позвольте сказать вам всем, как я польщён оказанной мне честью…

Теперь мы очутились на краю аудитории, и перед нами открылся проход к возвышению. Мальчишка помчался по нему галопом, а мне пришлось исполнять роль жокея на усердной (хотя и глупой) лошади.

Но едва лишь он миновал первое кресло, как чья-то костлявая рука схватила его за загривок.

— И куда это ты несешься, слуга?

Я узнал этот голос. Он вызвал у меня неприятные воспоминания о Скорбном Шаре. Это была Джессика Уайтвелл: ввалившиеся, словно у мертвеца, щёки и коротко подстриженные белые волосы. Натаниэль дернулся, пытаясь вырваться. Я, не теряя времени, выбрался из его уха и пополз по мягкой белой коже за ухом, к руке, вцепившейся в его загривок.

— Пустите! — извиваясь, выкрикнул Натаниэль.

— …какая это радость для меня… — Лавлейс всё ещё не услышал поднятого этой возней шума.

— Как ты смеешь вмешиваться в ход собрания?

Острые ногти Джессики безжалостно впились в кожу мальчишки. Вошь тем временем приближалась к её тонкому бледному запястью.

— Вы не понимаете! — задыхаясь, выпалил Натаниэль. — Лавлейс…

— Умолкни, отродье!

— …рад видеть вас всех. Шолто Пинн передает свои извинения: он плохо себя чувствует…

— Джессика, набрось на него Путы, да и всё, — посоветовал волшебник, сидевший в соседнем кресле. — Разберемся с ним позже.

Я добрался до её запястья. До его тыльной стороны с синими прожилками вен.

Вошь была недостаточно велика для моего замысла. Я превратился в жука-скарабея с очень острыми жвалами. И с глубоким удовольствием цапнул Джессику.

От её визга зазвенели подвески на люстрах. Джессика выпустила Натаниэля, и тот кинулся вперёд, да так резво, что я едва не свалился с его загривка. Лавлейс, прервав свою речь, обернулся, и глаза его расширились. Все повернулись в нашу сторону.

Натаниэль

вскинул руку в указующем жесте.

— Смотрите! — прохрипел он (Джессика едва его не удавила). — У Лавлейса Аму…

Тут Натаниэля накрыла сеть, сплетенная из белых нитей. Джессика опустила руку и поднесла кровоточащее запястье к губам.

— …лет Самарканда! Он собирается убить вас всех! Я не знаю, что он задумал, но это что-то ужасное и…

Скарабей устало похлопал Натаниэля по плечу.

— Побереги дыхание, — сказал я. — Тебя никто не слышит. Она нас запечатала. [Примечание: Нити Пут схватывают намертво. Они не выпускают из своего кокона никого — и ничего, даже звук. Это своего рода временная тюрьма; обычно её применяют не для джиннов, а для людей-неудачников.]

Мальчишка непонимающе уставился на меня.

— Что, ты никогда раньше не оказывался в такой ситуации? А ведь с другими ты это делал, и не раз.

Я принялся наблюдать за Лавлейсом. Он неотрывно смотрел на Натаниэля, и я заметил в его глазах тень сомнения и гнев. А потом он медленно отвернулся, дабы продолжить речь. Лавлейс кашлянул, ожидая, пока утихнет гомон в зале. А сам тем временем запустил руку на потайную полку на трибуне.

Мальчишка запаниковал и принялся колотить по упругой стене Пут.

— Успокойся, — посоветовал ему я. — Дай лучше я их проверю: у большей части Пут попадаются слабые звенья. Если я найду такое звено, то смогу выпустить нас отсюда.

Я превратился в муху и принялся кружить вдоль кокона Пут, выискивая в них изъян.

— Но у нас нет времени…

— Просто смотри и слушай, — мягко сказал я, чтобы успокоить его.

Я не хотел этого выказывать, но мне и самому было тревожно. Мальчишка сказал чистую правду: у нас и вправду не было времени.

Натаниэль

— Но у нас нет времени… — начал было Натаниэль.

— Заткнись и смотри!

И муха с лихорадочным жужжанием стала носиться вдоль стен их тюрьмы. В этом звуке слышалась паника.

Здесь было так тесно, что Натаниэль едва мог пошевелить кистями рук; для большего просто не было места. Такое ощущение, будто ты очутился внутри египетского саркофага или «железной девы»… Стоило лишь Натаниэлю подумать об этом, как в нем волной поднялся ужас перед замкнутым пространством. Натаниэль с трудом сдержал крик; он глубоко вздохнул и, чтобы отвлечься, сосредоточился на том, что происходило вокруг.

После того как нежданно возникшая помеха была устранена, внимание волшебников вновь оказалось приковано к оратору, который продолжал, как будто ничего и не случилось:

— В свою очередь, я хотел бы поблагодарить леди Аманду за то, что она предоставила в наше распоряжение этот прекрасный зал… Кстати, позвольте обратить ваше внимание на здешний потолок с его коллекцией бесценных люстр. Они были извлечены из руин Версаля после Французских войн. Сделаны они из кристаллов адамантина. Их создатель…