Амулет Великого Слона
Шрифт:
Теперь она не пила больше дома, а уходила вечерами, взяв с Аси слово, что она будет вести себя тихо. Иногда мама возвращалась не одна, Ася сквозь сон слышала какие-то звуки, тяжелые шаги мужчины и шиканье мамы, чтобы не разбудил ребенка.
Так продолжалось недолго, деньги, что оставил отец, быстро кончились, и однажды из-за мамы поссорились двое мужчин в баре, там была драка, хозяин вызвал полицию.
Все это Ася узнала гораздо позже. А тогда мама явилась под утро трезвая и тихая и сказала Асе, что все кончено, они уезжают домой. Как понимает сейчас Ася, у мамы не было в той стране никакого статуса, и, когда отец уехал,
Мама не слишком горевала, она сказала Асе, что скоро у них наступит новая хорошая жизнь, что она давно хотела вернуться домой, что ей осточертела эта жара и пыль и что наконец-то Ася увидит настоящий лес и снег.
Ася взяла с собой новую куклу и украдкой попрощалась с собачкой сеньоры Лопес.
«Будь оно все проклято, – сказала мама, глядя из окна самолета, как уменьшаются внизу белые здания аэропорта, – домой летим, дочка. Домой. Забудем все, что было здесь. И чтобы имя свое забыла, теперь тебя всегда будут звать Ася».
Раньше так звала ее только мама, по-настоящему отец назвал ее Ассейной. Впрочем, он с дочкой не слишком много разговаривал.
Самолет летел долго, а когда приземлился, Ася не поняла, что кончилось ее первое детство. Кончилось навсегда, остались только воспоминания. Да и то немного.
На востоке Южной Африки, недалеко от побережья Индийского океана, раскинулись бескрайние степи, как их еще называют – вельд. Огромные степи, на просторах которых свободно могла бы разместиться вся Франция или несколько маленьких Бельгий. В этих степях от века пасутся неисчислимые стада антилоп и буйволов, носорогов и слонов, жирафов и зебр.
Там, где такое обилие пищи, – конечно, обитает множество хищников. По ночам степи оглашаются мощным ревом охотящихся львов и леопардов, леденящим душу хохотом гиен, пожирателей падали, чьи мощные челюсти могут перемолоть берцовую кость буйвола.
И здесь же, среди бескрайних, изрезанных реками и ручьями степей, многие сотни лет пасли свои стада скотоводы-нгуни. Высокие темнокожие нгуни пасли красивых длиннорогих коров, строили на вершинах холмов огороженные поселки – краали. Они жили отдельными племенами и кланами под правлением наследственных вождей. Самыми большими и могущественными среди них были племена ндвандве и мтетва, но были и совсем маленькие. Среди них был и клан зулу – «дети неба» на языке банту. Этот клан к концу XVIII века насчитывал всего полторы тысячи человек.
Однажды молодой вождь клана зулу Сензангакона с небольшой компанией друзей отправился на охоту. И там, на берегу реки, он увидел красивую девушку из соседнего племени.
Между молодыми людьми вспыхнула страсть, быстрая и безрассудная, как степной пожар.
Охота закончилась, и Сензангакона вернулся в свой крааль.
А через несколько месяцев к зулусам пришло маленькое посольство – родственники той самой красивой девушки.
Они сказали, что встреча на берегу реки имела последствия, что скоро должен родиться ребенок, сын Сензангаконы.
По обычаям нгуни в таком случае отец должен позаботиться о будущем ребенке. Он должен принять его
Однако Мдули, дядя молодого вождя зулусов, выслушав послов, засмеялся и сказал им:
– Это невозможно! Наш вождь не мог настолько потерять голову! Вы ошибаетесь, девушка вовсе не беременна, в ее теле просто завелся жук (на языке банту, которым пользовались и зулусы, – Чака).
Посрамленные послы вернулись ни с чем.
Однако через положенный срок девушка – звали ее Нанди – разрешилась от бремени здоровым мальчиком.
И снова ее родичи отправились к зулусам и сказали тем:
– Вот он, ваш жук – Чака! Берите его вместе с матерью, теперь забота о них лежит на вашем племени!
Так маленький Чака и его мать попали в племя зулусов.
Она вошла в крааль зулусов и в хижину Сензангаконы как младшая жена, но без всякого торжества и без свадебных даров: какое уж тут торжество, когда у невесты уже есть ребенок.
Вообще положение их было незавидным: у Сензангаконы уже было несколько жен, и они приняли новую жену и ее ребенка в штыки. Главное же, сам вождь очень скоро охладел к Нанди. Девушка, которая показалась ему прекрасной, как цветок, во время охоты на берегу реки, больше не вызывала у него пламенных чувств, и он только искал повода избавиться от нее.
И такой повод появился.
Когда Чаке исполнилось семь лет, он, как и остальные мальчики племени, начал пасти овец. И однажды по его недосмотру собаки загрызли одну овцу. Сензангакона пришел в ярость и изгнал нерадивого пастуха из своего крааля.
Матери ничего не оставалось, как уйти вместе с ним.
Они вернулись в племя э-лангени, родное племя Нанди, но и там их встретили без радости. Быть изгнанной мужем – позор для любой женщины, а особенно – для жены вождя. Нанди плакала по ночам, и ее слезы причиняли Чаке неимоверные страдания.
Как и у зулусов, в племени матери Чака стал пасти овец, но здесь над ним самим издевались старшие мальчики. Его заставляли делать самую трудную и неприятную работу, его кормили объедками со стола старших, ему постоянно доставались издевательства и колотушки, его все время высмеивали за маленький рост, торчащие уши и тщедушное телосложение.
Чаще же всего его попрекали незаконным происхождением.
– Кто твой отец? – говорили ему старшие пастушата. – Если он вождь, как ты часто повторяешь, отчего он не хочет взять тебя в свой крааль?
Возвращаясь в крааль, Чака рассказывал матери о своих обидах и унижениях.
– Не горюй, мой огонек, – утешала его Нанди. – У тебя печень льва (зулусы полагали, что именно в печени заключена храбрость зверя или человека), и когда-нибудь ты станешь великим вождем и отомстишь своим обидчикам!