Амундсен
Шрифт:
Последней зимой в свартскугском Болеруде, а точнее в Ураниенборге, полярник вовсе не так одинок, как пишет его личный секретарь. Быть может, ему и пришлось раза два пальнуть, поскольку нужно кой-кого защитить от незваных гостей или зевак. В эту последнюю зиму к Руалу Амундсену лучше не соваться — пожалеешь.
Он тайно принимает гостью. Бесс Магидс, кареглазая погонщица собак, украдкой приезжает в Свартскуг. Согласно конфиденциальному письму Хермана Гаде, произошло это незадолго до Нового года. В архиве полярника сохранилась телеграмма, подписанная тремя крестиками и отправленная 22 декабря из Ньюкасла: «Arrive berge [n] by venus» [187] .
187
«Приезжаю берге[н] на венус» (англ.).
Бесс Магидс любила жизнь среди дикой аляскинской природы, однако Норвегия была совсем неплохой альтернативой. Так или иначе, Бесс вдруг поменяла залив Коцебу на Бунне-фьорд. Без сомнения, полярник предложил ей погостить у него — в полной секретности и под его защитой. Если верить Гаде, она проводит там несколько месяцев. Во всяком случае, в марте она снова в Нью-Йорке. А полярник получает письмо от общего знакомого, которому Бесс рассказала о том, «какой замечательный у него дом» и как чудесно она провела там время.
Бесс нравилось в Ураниенборге; Руал Амундсен умел необычайно галантно обходиться с женщинами и любил домашний уют. Для него было делом чести устроить так, чтобы американская гостья могла каждое утро читать за завтраком зарубежное издание «Нью-Йорк таймc». И, уезжая из Ураниенборга — так же незаметно, как приехала, вероятно в конце февраля, — она, по-видимому, уже приняла решение как можно скорее туда вернуться.
29 марта Руал Амундсен записывает в настольном календаре: «Б. 28/3». Бесс заняла после Кисс тайное место, буква «Б» заняла в его летописи место «К». Надо полагать, в этот день от нее пришли письма. 18 апреля эта буква еще один раз появляется в плотно исписанном календаре, который можно считать последним дневником полярника. Под той же датой стоит: «Начали копать погреб». Галантный полярник не мог предложить будущей жене зимнее жилье без погреба.
Не так-то просто составить себе ясную картину взаимоотношений Бесс Магидс и ее мужа. Если верить интервью, которое она дала на Аляске в конце жизни, в 1927 году ее мужа Сэма уже не было в живых. Однако, судя по письму Хермана Гаде, в США она вернулась, чтобы «окончательно оформить развод с Магидсом, что и произошло в Сиэтле весной 1928 года». Эти сведения согласуются с информацией Харадда У. Свердрупа и с тем фактом, что по возвращении Бесс Магидс сразу же отправилась в Сиэтл. Согласно справочнику о бизнесменах Аляски, Сэмюэл Магидс скончался в 1929 году.
Приехав в Ураниенборг в самые темные месяцы года, Бесс, должно быть, испытывала сильное влечение к знаменитому и во многом загадочному полярнику. А ведь, как все женщины в жизни Амундсена, она была сильной личностью и умела делать выбор, опираясь не только на эмоциональные порывы. В свои тридцать лет Бесс имела за плечами солидный жизненный опыт. Она привыкла к роскоши, но прекрасно знала и о том, что жизнь порой оборачивается борьбой за выживание. Азартная картежница, Бесс Магидс сделала свой выбор: поставила на эту карту.
А Руал Амундсен — пятидесятипятилетний, ожесточившийся, помраченный рассудком и конченый как полярный исследователь, — он что же, наконец-то нашел богиню счастья, женщину, которая бросает все и, раскрыв объятия, идет к нему навстречу? Следующая глава этой любовной истории разыграется несколько месяцев спустя. И будет это не новая встреча, но последний полет.
5 февраля в Осло прибыл генерал Нобиле. Он готовил следующую свою экспедицию. На
Итальянцы купили себе доступ к причальным мачтам и ангарам Кингсбея; кроме того, они заплатили кругленькую сумму за обломки дирижабля, оставшиеся в Теллере. Поэтому в Осло генералу оказали прекрасный прием. Корифеи вроде Адолфа Хуля [188] , Трюгве Грана и Отто Свердрупа снабдили южанина, который намеревался лететь самостоятельно, добрыми советами. На обратном пути Нобиле встречается в Берлине с Фритьофом Нансеном. Генерал хочет придать своей экспедиции научный характер, и профессору это весьма по душе. Словом, в большинстве норвежцы показали себя как люди вполне цивилизованные.
188
Адолф Хуль— тогдашний директор Норвежского полярного института.
Однажды, во время визита генерала в Осло, полярнику попадается на глаза некая газета, где на первой полосе помещена фотография — его злейший враг № 1, Нобиле, за обедом вместе с его злейшим врагом № 2, Томмессеном, и собственным его заместителем, Ялмаром Рисер-Ларсеном!
Из всех предательств это — самое страшное.
В мемуарах Руал Амундсен провозгласил заместителя чуть ли не истиннымпилотом дирижабля и спасителем. Ри-сер-Ларсен ответил «Дополнением», где профессиональными аргументами подкрепил обвинения Начальника по адресу неисправимого итальянца. А теперь вот садится вместе с врагом за стол в итальянском посольстве да еще и фотографируется! Для полярника это — жесточайшая издевка, для Рисер-Ларсена — самое обычное дело.
Во-первых, новопроизведенный генерал Нобиле не читал книгу с упомянутым «Дополнением»; во-вторых, новопроизведенный капитан Рисер-Ларсен отнесся к итальянцу с той же профессиональной предупредительностью, что и норвежские полярные круги в целом. Кроме того, Рисер-Ларсен уже покончил с этапом заместительства; у него были свои амбиции — стать начальником экспедиции, а глядишь, и политиком. Без малого сорокалетний капитан не может строить свою новую карьеру на давней вражде Начальника.
Руал Амундсен этого не понимал. Для него подчиненный оставался подчиненным; Вистинг был Вистингом, пусть даже и звался Рисер-Ларсен. Герой-пилот явился профессиональной основой на последнем этапе полярной биографии Амундсена-исследователя. Человек Амундсена и одновременно человек будущего. Только когда онповернулся в другую сторону, Начальник заметил, что остался один, что в самом деле всеми покинут.
Глубоко уязвленный, Руал Амундсен бичует своего зама. «В списке тех, кто предал меня, он стоит первым номером», — пишет полярник своему лейтенанту — Густаву.
В изоляции Ураниенборга, глядя в окно на покрытый льдом Бунне-фьорд, Руал Амундсен с растущей горечью размышлял о своих земляках. «Я питаю глубокое презрение к людям, которые воспользовались моим несчастьем, чтобы посредством клеветы добивать человека, чье величайшее преступление в их глазах состояло в том, что он достиг большего, чем они сами, и которые своими сплетнями злорадно надеялись свалить человека с достигнутого им пьедестала», — пишет он в мемуарах. Речь идет о соотечественниках. Полярник не мог забыть, какая критика обрушилась на него, когда он потерпел неудачу.