Амундсен
Шрифт:
14 мая, уже после отъезда почтальона, полярник пересмотрел свое решение. «Невзирая ни на что, думаем лететь. О. чинит шасси и укрепляет его. Когда закончит с этим, займется мотором. Все непременнополучится!» Записывая это отчаянное волевое решение в черный дневничок, наедине со своими мыслями, в Модхейме, Руал Амундсен смотрит в окно и, обращаясь к миру, задает главный вопрос: «Что вы все скажете, если мы опустим руки?»
Пуночки порхают вокруг дома, большие стаи серых гусей пролетают в вышине. Почему бы не полететь и «Элизабет»? Через несколько дней шасси отремонтировано, самолет совершил лыжную пробежку по склону. «Виды на полет, таким образом, очень хорошие».
По сравнению с экспедицией к Южному полюсу перелет к Северному
Однако на родине, в Норвегии, был поставлен вопрос: что, если капитану Амундсену и его бесстрашному спутнику придется совершить посадку где-нибудь в Северном Ледовитом океане и дальше идти на лыжах, — так, наверное, надо бы кому-то держаться наготове, встретить их у кромки льдов?
Норвежская армия решает выслать на Свалбард спасательную экспедицию — военный транспорт «Фарм» и два самолета для обеспечения рекогносцировки. Обойдется это круглым счетом в 100 тысяч крон. Но: «Руал Амундсен — человек такого масштаба, что нельзя сидеть сложа руки, если ему грозит опасность», — заявляет министр обороны маленькой страны.
Неожиданно объявляется еще и частная экспедиция, организованная опять-таки для спасения полярника. «Дядя Хокон» скооперировался с фирмой «Юнкере» и создал второй комитет по встрече, с кинооператором и собственным самолетом. Весть о том, что датчанин-американец Хаммер выезжает на Шпицберген с собственным самолетом дальнего действия и первоклассной пилотской командой, тотчас возбуждает у норвежцев подозрения. Ведь значительно ближе слетать на Северный полюс и обратно со Шпицбергена, нежели с Аляски. Может, Хаммер и немцы из «Юнкерса» отправились на Свалбард, чтобы перехватить у Амундсена победу? Всю весну норвежские газеты наперебой строили домыслы.
«Ни в коем случае нельзя забывать о множестве мелочей», — записывает полярник, вероятно полагая, что цитирует себя самого. Ведь все знают его как дальновидного стратега и мастера деталей. «Одного винтика» достаточно, чтобы все пошло насмарку, заявляет в интервью заокеанской газете полярный летчик Трюгве Гран.
Кое-что Руал Амундсен забыл, только вот что именно? Винтик или гайку? Может, вообще не «мелочь», а что-то действительно большое и важное? Вдруг вес горючего слишком высок, дистанция слишком велика, мотор слишком маломощен? Вдруг вообще совершенно невозможно пересечь Ледовитый океан на самолете? Вдруг аэроплан, способный выполнить эту задачу, еще не построен? Какой тогда смысл в том, что все винтики на месте, стойка шасси починена, пакет с бутербродами лежит в кабине? Флаг, во всяком случае, тоже наготове. «Вообще-то флаг нужен бы прямо сейчас, — пишет полярник 7 июня, — но мне стало жалко вывешивать наш красивый шелковый флаг в густом тумане, который за весь день так и не рассеялся». Лучше приберечь его для Северного полюса. Там наверняка будет ясно.
И вот наступает 10 июня, еще одна знаменательная дата. Новое летное испытание. Отчет краток: «Утром при попытке поднять аппарат в воздух стойка шасси опять сломалась». Итак, все было кончено. Оставалось только ответить на вопрос: что скажет мир?
На следующий день лейтенант вручает легендарному открывателю четыре лютика — первые в этом году. Маленькое утешение. И день ясный, небо голубое. «Только подумать — если бы все у нас было в порядке! Но думать об этом бессмысленно. Толку-то никакого. Однако ж взбучку они получат, эти умельцы, что делали самолетное шасси».
За день до несостоявшегося перелета телеграмма об отмене воздушной экспедиции достигла Норвегии. Полнейшее разочарование. Армия отозвала спасателей. Иллюзий больше нет. Кто виноват? Рекламщик Хаммер? Или другой американец, тоже датского происхождения, этот Ларсен, подсунувший норвежцу никудышный «юнкере»? Или, может, сам национальный герой, Руал Амундсен, вправду утратил былую силу и просто дурачит весь
В тот день — 20 июня, — на который был назначен перелет, начальник экспедиции просыпается и видит сияющее солнце и ясное небо. Погода как по заказу для перелета. «Хочется рвать и метать, — записывает он, вслух не говоря ни слова. — Бог весть, поможет ли мне хоть кто-нибудь следующим летом взлететь со Шпицбергена. Надо умудриться достать 100 тыс. крон». Сколько бы ни ломалось шасси — решимость Руала Амундсена не сломлена. У него зреет новый план. Теперь его база будет на Шпицбергене. Вдобавок чутье подсказывало, что доверие к нему как к объекту инвестиций очень упало. Стараясь вытеснить эти мысли, он составляет смету расходов, которая не имеет ничего общего с реальностью. Так он поддерживает в себе оптимизм.
Взамен разбитой мечты полярник первым делом заводит себе новых питомцев — двух птенцов, которых, может статься, научит летать. Но и на сей раз его ждет неудача. «Один птенец ночью подох, второй утром вырвался на волю. Увы! — пишет он в дневнике. — Вполне естественно для старого холостяка!»
16 июня 1923 года — в этот день Амундсену исполнился пятьдесят один год — начинается демонтаж «Элизабет». «Сейчас на берегу остался один остов». И в этот же день терпит аварию «Кристина», при последней неудачной попытке вылететь в разведочный полет над Ледовитым океаном.
У Новосибирских островов «Мод» вмерзла во льды, однако оптимистическим надеждам Начальника на подлинный ледовый дрейф сбыться не суждено. Используя шхуну в качестве базы, сержант Дал вместе с Вистингом фактически сумел совершить несколько пробных вылетов, причем стартовал с пакового льда. Позднее Руал Амундсен назовет их первыми полетами «над настоящими дрейфующими льдами». Но в тот летний день все было кончено, и в своих мемуарах Одд Дал мог констатировать, что для арктических условий самолет оказался абсолютно непригоден: «"Кёртисс-Ориоль" создавался в расчете на калифорнийские условия, это комфортабельный, прекрасно оснащенный аэроплан для "воскресных" полетов, который отлично доставит голливудских кинозвезд к месту съемок». Иными словами, в Ледовитом океане он вроде пони в Антарктике — совершенно некстати [122] .
122
Примерно так же показали себя изящные скоростные американские машины в апреле 1934 года при спасении экипажа и пассажиров после гибели парохода «Челюскин» в Чукотском море.
8 августа в Модхейм прибывает «Холмс». Руал Амундсен решил при первой же возможности телеграфировать производителю самолетов Кёртиссу и спросить, «не обеспечит ли он нас новым аппаратом»; теперь капитан «Холмса» вручает полярнику пачку телеграмм, в том числе одну от Хокона X. Хаммера. Она гласит, что в его распоряжении находится «юнкере», готовый вылететь «from here» [123] .
Отправляя эту телеграмму, Хаммер вместе со своей летной немецкой командой был еще в Норвегии. Многие строили домыслы насчет того, в какой мере сам Хаммер готов отважиться на перелет к Северному полюсу. Кое-что американский датчанин решительно отмел; «единственное спортивное решение» — предоставить все материальные ресурсы в распоряжение Амундсена.
123
Отсюда (англ.).
Однако и новое предложение Хаммера встретили в Норвегии неблагосклонно — какой там благородный жест? «Беспардонный трюк немецкой фирмы "Юнкерc"» — вот что это такое. В необычайно резком комментарии столичная «Дагбладет» писала: «Все это здорово напоминает ситуацию человека, который так долго толковал о самоубийстве, что в конце концов ему не осталось ничего другого, кроме как повеситься. Он едва успел чудом избежать смерти в объятиях полярной ночи, а любезный друг м-р Хаммер уже настоятельно приглашает его совершить новый смертельный перелет к полюсу, на том самом аэроплане, который предприимчивый сиэтлекий маклер снарядил, чтобы "защитить" жизнь Амундсена от опасности».