Амундсен
Шрифт:
Все началось в 1920 году, когда полярник (с опозданием на два года) признал, что подарил Ураниенборг (на деле и Рёдстен тоже). Отплывая на «Мод» в экспедицию, он был человеком состоятельным. Однако уже после двух неудачных лет во льдах его экономическая позиция значительно ухудшилась. А заботы о том, чтобы на счете экспедиции постоянно хватало денег на выплату жалованья и другие расходы, лежали на плечах Леона. И когда резервы полярника и государственные ассигнования были исчерпаны, управляющему пришлось покрывать затраты из собственного кармана. В результате Леон Амундсен, управляя делами брата, стал еще и самым крупным его кредитором.
Обеспечением этого непрерывно растущего
Не удивительно поэтому, что Леон обиделся на брата, когда тот вдруг взял да и подарил или продал одну из усадеб. Леон настолько утратил доверие к финансовым операциям полярника, что при повторном дарении весной 1923 года напрямую связался с адвокатом Гудце, чтобы выяснить, какая именно недвижимость переведена на консула Гудце, то есть на Кисс.
Впрочем, Кисс Беннетт никогда не притязала на право собственности; наоборот, она велела Руалу Амундсену выставить Ураниенборг на открытые торги. На что Амундсен так и не решился, из страха перед кредиторами. Весной 1924 года проблема ценностей и гарантий резко обострилась, и связано это было безусловно с тем, что полярник не только вел крайне опасную финансовую игру, но отчаянно рисковал собственной жизнью. Если бы Руал Амундсен действительно отправился в трансарктический перелет, результатом, скорее всего, явились бы не межгосударственные споры о том, кому владеть новыми землями, а драка между кредиторами — кому нести убытки после крушения амундсеновского самолета.
Поскольку реализовать недвижимость на открытых торгах невозможно, полярник соглашается передать ее Леону. Но даже вместе с Ураниенборгом и Рёдстеном сумма, причитающаяся Леону и составляющая около 100 тысяч крон, покрыта далеко не полностью. Уже через год с небольшим Леон намерен обратиться в стортинг с ходатайством о довольно значительном займе. В мае, когда братья встречаются в Свартскуге, он решительно настаивает, чтобы экспедиция «Мод» запросила субсидию из Государственного фонда научных исследований. Руал против. Он либо не желает вкладывать средства, которые, возможно, получит на перелет, в финансирование предприятия, совершенно его теперь не интересующего, либо — что еще вероятнее — слишком горд, чтобы снова просить помощи у неблагодарных соотечественников.
В результате Леон попадает в сложную ситуацию: еще неизвестно, сколько времени он должен инвестировать в полярную экспедицию, будущее которой крайне ненадежно, не имея при этом ни экономических гарантий, ни перспектив на перемены. Неисправимый оптимист Руал был уверен, что все утрясется, как только самолеты поднимутся в воздух. Леон же, наоборот, почти не сомневается, что все пойдет прахом, еще до того как самолеты покинут Пизу.
И когда он наотрез отказывается продолжать выплаты из своего кармана, во вселенной Руала ему больше нет места. Леон хотя и не слагает с себя обязанностей управляющего, но как финансовый гарант сходит со сцены. Таким образом он попадает «в одну лодку» с остальной вероломной командой. Начальник никогда не одобрял подобных протестов и сомнений. Мастер на все руки должен таковым и оставаться — иначе станет «дезертиром».
Отныне начинается запутанная, а в итоге весьма многосторонняя драма вокруг двух соседствующих имений на Бунне-фьорде. Центральную роль в этой интриге играет посол королевства Норвегия в Бразилии Херман Гаде. Еще из Рио в ноябре 1923 года он предложил другу экономическую помощь, чтобы спасти его родной дом.
Но за этой интригой кроется иная стратегия. В деловых вопросах Руал Амундсен всегда опирался на других. Советчиков у него было много — Леон, Алекс Нансен, братья Гаде, Трюгве Гудде, Хокон Хаммер; настало время одному из них опять выйти на сцену. Густав Амундсен, который два десятка лет, со времен экспедиции на яхте «Йоа», «ходил во тьме», готов снова занять место доверенного лица при полярнике.
Когда Руал Амундсен вернулся с Аляски, его братья Тонни и Ежик, как обычно, пребывали в бедственном положении. Тонни, занимавшийся производством сухого молока, не только пострадал от тогдашних экономических спадов, но потерял жену и единственную дочь. В последующие годы в письмах полярника сквозит неотступный страх, как бы старший брат не наложил на себя руки. Пока что Тонни снова, с большими затратами, пытается встать на ноги — на средства родни. С сухим молоком покончено, теперь он загорелся идеей разводить кур.
Непостоянство типично и для Ежика. Он тоже бросался от одной иллюзии к другой, не в состоянии прокормить ни себя, ни свою семью. Благодаря своей жене Малфред и брату Леону, Густав Амундсен большей частью жил щедротами полярника. У Ежика были хорошие связи, но, увы, желающих субсидировать капитана Амундсена-старшего уже не находилось. Слишком сомнительная у него репутация. Однако он обладает двумя важными качествами: верит в Руала и ненавидит Леона.
После того как примерно в середине мая Леон заявил, что прекращает оплачивать экспедицию «Мод», немедля происходит резкий перелом. 5 мая полярник, как договорено, написал Трюгве Гудде и попросил переоформить составленный на Нильса Гудце документ о передаче Ураниенборга на имя Леона. Через двенадцать дней адвокат получает еще одно задание, датированное 17 мая: «Поскольку ты — как никто другой — знаешь и дом, и домашнее имущество, прошу тебя, будь добр, назначь максимально низкую цену — самую низкую, на какую, по твоему мнению, можно пойти, — чтобы все вернуть».
Теперь полярник намерен продать собственность, которую всего несколько дней назад перевел на брата, причем продать за предельно низкую цену. И для этого есть свои причины. Во-первых, Руал Амундсен привык распоряжаться усадьбами независимо от того, кто именно считался формальным владельцем. И раньше Леон, в частности по налоговым соображениям, периодически числился формальным владельцем как Ураниенборга, так и Рёдстена. В экономических делах братья прежде составляли симбиоз, где Леон выступал как практик, а Руал — как высшая инстанция. Теперь полярник единолично решает продать собственность брата, словно давнее единство продолжает существовать. Возможно, Леон и не стал бы возражать, если бы не второй момент: Руал хочет продать по самой низкой цене. И не на открытых торгах, а из-под полы, Херману Гаде.
Через месяц после провала в Пизе окончательно рушатся иллюзорные надежды полярника на скорое разрешение экономических проблем. Его ждет новая роль: борьба одинокого героя с кредиторами. «Придется мне отбиваться от волков, подступающих со всех сторон, — пишет Руал Херману 10 июля. — Имя им легион, и один алчней другого. Но если смотреть им прямо в глаза, они, знаешь ли, идут на попятный двор». После этого живописного сравнения полярник переходит к делу: «По поводу здешней собственности, как мне известно, тебе написал Густав. Я-то без крыши над головой не останусь». Стало быть, Густав действует тайком. Герой об этом знать не знает.