Амур-батюшка
Шрифт:
Егор огляделся. Неслась и ревела, била в лесистый берет заваленная буреломом река, просекая себе путь между стен дремучего леса. Подмытые деревья клонились к ней, как печальные зеленые знамена. Мхи, лишайники, вьюн, чаща. А под корнями этого леса – золото…
– Васька, Васька! Люди подмоги просят, хотят на новые земли ступить, да силы нет. А вот им и подмога. Можем сами себе сделать пособие. Чем надрываться, корчевать руками – рвать тайгу порохом. Завести хороших коней – на них вывозить лес. Нам никто пособия не дает.
«Неужели мужику в руки нельзя
– А дяди Вани давно нет, – сказал тихо Васька. – Он на прииске. Он говорил: золото есть в тайге везде.
– Мы с тобой еще сюда приедем, – сказал Егор и, к удивлению сына, добавил: – Золото в Додьге будем с тобой мыть. Ведь я старался на старых-то местах, мыл…
Васька показал, где брал он пробу.
– Когда на Горюне был я в прошлом году, так дядя Ваня сказывал, что золото есть везде, во всех речках.
– Васька золото на Додьге открыл, – сказал Егор, возвратившись домой.
Татьяна положила младенца на кровать и всплеснула руками.
– Быть не может! – радостно изумилась Наталья.
Вся семья оживилась. Егор развязал узелок. Старик, бабы, ребятишки сгрудились вокруг стола. Дед ловил дрожащими пальцами золотые крупинки на тряпке.
– Мой да помалкивай, – посоветовал он.
Все были обеспокоены и не знали, горевать или радоваться Васькиной находке. Чувствовали, что подрастают молодые таежники, которые все устроят по-своему, и что с открытием золота старая жизнь на релке, заведенная переселенцами на старинный лад, быстро пойдет к концу.
– Какое богатство открыл! – удивлялся дед и пребольно оттрепал Ваську за ухо. – Эх ты, родимец!..
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
В избе у Кузнецовых сидит офицер, рослый, широколицый, дотемна загорелый, лет тридцати восьми, с проседью в русых волосах. На столе – синие бумаги, компас, барометр, подзорная труба. Солдаты вносят ящики, чемоданы. На стене – клеенчатый плащ, шинели, оружие.
В Уральское прибыла экспедиция. Людно и шумно стало в доме. Крестьяне понимали, что от экспедиции польза, что край ими разведывается. Экспедициям пекли хлеб, ловили рыбу, подавали им подводы [71] с гребцами.
71
На Амуре «подводами» в таких случаях называются лодки.
Мужики и гольды теснятся на лавках.
– Улугу, поедешь проводником в экспедицию? – спрашивает Егор.
Гольд, сидевший здесь же в углу, встрепенулся и, вскочив, подошел к столу на свет керосиновой лампы.
– Вот, Александр Николаевич, лучше проводника тебе не найти, – сказал Кузнецов,
– А по-русски умеешь говорить? – спросил Максимов. На нем высокие сапоги и парусиновая блуза.
Егор знал Максимова еще по прошлому году, когда тот делал промер фарватера на Амуре. Уж год, как он живет в Мариинске и путешествует по краю.
Улугу хотел ответить, но от волнения горло у него перехватило. Его как громом поразили слова Егора.
– Что молчишь? Знаешь по-русски? – спросил Силин.
– А че, не знаю, что ли? – с сердцем ответил гольд.
– Ну, так тебя спрашивают, пойдешь?
– Как я знаю, пойду ли, нет ли? Возьмут, так пойду. А не надо, так зачем пойдем.
– Берем тебя, – сказал Максимов.
У него глаз был наметан, и Улугу ему сразу понравился.
Максимов стал рассказывать гольду про его обязанности. Тот смотрел с безразличным видом, но понимал все отлично.
Пришел чернобородый доктор в белой шляпе.
– Лодки вытащили, – сказал он.
Солдаты стали вносить ящики.
Доктор, тяжело дыша и вытирая платком лысину, присел. Через расстегнутый ворот его рубахи видны шея и волосатая грудь.
Максимов представил ему нанятого проводника, а Улугу сказал, что он должен будет завтра идти с доктором в Мылки.
– Солдат кормить нечем. Мне лосиное мясо нужно. Сипонда би? [72] – обратился доктор к Улугу.
Он знал пять европейских языков, но больше всего гордился, что кое-как разумеет по-гольдски.
72
У тебя есть (гольдское).
– Братец мой, не легче латыни, – замечал он Максимову, – но учу, учу!
Доктор объяснил Улугу, что будет в Мылках делать прививки.
– Там хорошенько всем скажи, вели приходить. Скажи: «Хворь не пристанет», – учил нового проводника Савоська. – Скажи, никто не заболеет.
Максимов сказал, что сам он с другой частью экспедиции и с другим проводником пойдет в верховья Додьги.
– А кто у тебя проводник? – спросил офицера Улугу.
– Вот Савватий Иванович! – ответил Максимов. – Старый мой приятель. А потом обе части экспедиции соединятся здесь в Уральском, а дальше пойдем вместе.
Он показал проводникам карту и маршруты.
– Зачем ты ему про золото сказал? – втихомолку бранила Егора старуха мать.
– Пусть люди знают! – ответил Егор.
– Знают! Э-эх, Егорушка, родимец!.. – бормотал дед. – Все уйдет. Зря выдал.
По окрестностям, видимо, прошел слух, что в Уральском экспедиция. Напуганные оспой гольды, узнав о приезде доктора, толпами приезжали с летних работ в Уральское. С детьми и женщинами приходили они к крыльцу. Кузнецовы заразы не боялись.
– Че, экспедиция тут? – входя в избу, спрашивали гольды. Они просили спасти их от заразы, кланялись, некоторые здоровались с Максимовым за руку.