Амур-батюшка
Шрифт:
После обеда доктор велел объявить, что будет делать прививки от оспы. Врач и фельдшер надели белые халаты. Блестящие инструменты, вата, флаконы вызывали общее любопытство крестьян и гольдов.
Савоська первый вызвался делать себе прививку. Врач взял ланцет, вытер худое плечо старика спиртом.
– Я это дело знаю. Доктор шкуру режет. Маленько заразы пускает. Много не пускает, – объяснял Савоська сородичам.
Гольды набились в избу, чувствуя себя как дома. Они столпились около доктора, переглядывались боязливо, но не уходили.
– А зачем шкуру
Врач зажег спиртовку. Все замерли, увидев таинственное голубоватое пламя, ударившее струйками из железной коробочки.
– Эх, доктор, хорошо резал! – отходя к двери, воскликнул Савоська, показывая всем свое черное костлявое плечо с тройным надрезом.
– Вымой, а то пропадешь! Ведь это зараза… – сказал Барабанов.
– А ну, засучи рукав, – грубо оборвал Федора солдат в белом халате.
И не успел Федор опомниться, как ротный фельдшер сделал ему прививку.
– Как карася тебя резал, – заметил Савоська.
– Верно, что-то шибко здорово он меня полоснул.
Гольды верили русскому доктору, просили его приезжать в окрестные стойбища, делать прививки женщинам и детям.
Улугу присел подле Егора и спросил:
– А откуда экспедиция ходит?
– Из города.
Улугу помолчал.
– А исправник из города?
– Тоже из города.
Егор догадался, что гольд замечает разницу между русскими из экспедиции и городским начальством, хоть по виду люди одни и те же.
– Долго тебе толковать, – сказал Егор. – Поезжай с ними и все поймешь.
«Теперь Улугу поведет экспедицию, покажет, что есть в тайге, и сам поучится. И ему польза и от него, – думал Егор. – А раньше всего боялся, от всех прятался».
«Я буду ходить с экспедицией! – думал Улугу. – Как это вдруг получилось, что я стал проводником? Даже не верится!» До сих пор он и мечтать не смел об этом. Для этого надо было знать русский язык. Еще несколько лет тому назад Улугу не знал ни слова по-русски, боялся русских, верил шаманам и торгашам, что все беды от русских. А вот как-то незаметно для себя Улугу заговорил. «Сам не знаю, когда я заговорил!» Сегодня, казалось, он почувствовал, что у него крылья, которых до сих пор он не замечал.
– А есть шаманы в Мылках? – спросил доктор Иван Иванович Дубков.
– Как же! Есть…
Улугу назвал шаманов.
– Они будут подбивать народ не делать прививки, а ты помоги нам.
– Конесно!
Доктор стал расспрашивать, чем болеет народ по стойбищам.
– Людям плохо жить. Чужие сюда приходят, хворь и заразу везут, вещи украдут и обманывают, в это время много людей умом тряхнулось, – стал рассказывать Савоська.
– Гольды? – спросил Максимов.
– Все равно, гольды, русские, китаец ли попадет, ево тоже башка не железный.
На ночь многие гольды остались ночевать в избе и в сенях, не желая покидать экспедицию.
Со времен Невельского ни один человек, приходивший на
Со времен Невельского все жители края знали, что от экспедиции польза. Боялись наезда попов и чиновников, купцов ждали с любопытством и надеждой, а провожали часто с досадой, а экспедициям радовались. Их дело чистое, честное, занятное, не похожее на общую злобную жизнь.
Максимов назначил Улугу плату.
«Что платят – это, конечно, очень хорошо. Думать не надо, как прокормиться. Русские, если в экспедицию идут, всегда берут с собой хорошие продукты: хлеб, масло и в банках мясо. Все дают проводнику, что сами едят». Все это было заманчиво, но главное не в этом.
Как не раз слыхал Улугу от людей, бывавших в тайге проводниками, русские любят, чтобы им рассказывали все: как называется река, откуда она течет, где какие люди жили прежде, какое где дерево, трава, птичка, зверь, как на кого охотиться.
Улугу давно собирался рассказать какой-нибудь экспедиции все, что знал. Все это запишут, и будет потом в книге об этом. У него было что рассказать.
Однажды на охоте, в верховьях ключа Одо, Улугу с товарищами разжег костер. И удивительное дело, в воздухе запахло как-то странно.
– Что такое?
– Русским пахнет, – говорил Покпа.
Действительно, пахло в воздухе так, как, бывало, от новой материи, которую покупали на баркасах. Запах этот был известен всем гольдам и считался русским запахом.
И на этот раз пахло русскими. Стояла зима. Мороз был трескучий. Охотники натянули парус на жердях и уснули между огнем и полотнищем. Ночью Улугу очнулся. Он замерз и хотел подбросить сучьев в костер. Но костра не было. К удивлению и страху Улугу, костер провалился в землю.
«Что такое?» – подумал гольд.
Пламени не было, а из дыры, похожей на неглубокий колодец, курился слабый дымок и сильно пахло русским.
Улугу наклонился, чтобы посмотреть, что это за чудо, почему костер провалился. В лицо его пахнуло сильным жаром. Улугу вскочил и разбудил Покпу. Старик отодрал край дернины. Под ней все тлело и дышало жаром.
– Черта дело! Земля горит! – изумился Улугу.
Действительно, похоже было, что вся земля загорелась. Едкий запах свежей мануфактуры распространялся по тайге.
– Нет, это не земля горит. Это воронов камень, – заметил одноглазый Покпа. – Знаешь, я видел такой камень на Сахалине. Он горит хорошо. Его в печку можно класть.
– Тогда и в юрте будет русским пахнуть? – спросил Улугу.
– Да, конечно…
Это было несколько лет тому назад. Впоследствии Улугу как-то рассказал об этом случае Савоське. Тот не удивился. Он сказал, что русские очень дорожат таким камнем, что они называют его не воронов камень, а каменный уголь. В свое время Савоська видел большие морские пароходы, которые топились каменным углем.