Амур-батюшка
Шрифт:
– Тебе золото дается не то что людям. Тайга тебе своя.
От ее похвал Илья готов был хоть сейчас снова ехать на Еловый ключ.
– А на других речках крупное, говорят, попадает. Не то что у нас. Сказывают, как бобы. Везде, говорят, есть.
– Сегодня уж останься, – просила жена. – А маманя довольна!.. И тятя! Утром не велели подымать тебя. Завтра уж вместе поедем. И Татьяна с нами и Федька.
– Законное ли дело – мыть золото? – спрашивал Пахом.
– К чему такие разговоры! – восклицал
– Конечно, незаконное, – отвечал Кузнецов.
– Нашего добра не хватит заявки-то делать, – говорил Барабанов.
– Да кому какое дело, что я золото мою! – сердился Силин. – Вон у меня золото на огороде оказалось. Где я картошку посеял – полоса пошла вниз, к озеру, и тут как раз золото. Кто же это запретить мне может Мыть у себя на огороде? Что я, умом рехнулся – на своем огороде заявку делать!
– А эвон поп едет к нам, – заметил лодку дедушка Кондрат. – Чего-то учуял…
– Сам гребет, – молвил Барабанов.
– Его никто возить не соглашается. Он во все ключи, во все протоки лезет. Пусть сам старается! – воскликнул Силин.
Поп подъехал, вылез на берег, вытащил лодку. Он был в черной рясе из китайского шелка с буддийским рисунком и в болотных охотничьих сапогах. Тяжело ступая по мокрому песку, он поднялся на высокий берег, к избе Кузнецовых, где на крыльце сидели мужики. Священник благословил их. Егор повел его в избу.
– Где твое золото? – грубо спросил поп.
– Все прознал!.. – покачал головой дед.
Егору неприятно было признаваться в своем промысле, но он показал золото.
– Как же, батюшка, теперь нам быть? – с подобострастием заговорил Федор. – Видишь, он сомневается, что, дескать, преступаем мы закон, хищничаем…
– Помолчи! – строго прервал поп. – Где сын добыл?
– На Додые.
– Что же там, россыпь или косовое?
– Да как бы сказать… – несколько растерялся Егор. – Пожалуй, что россыпь.
– По бортам или в самом русле?
– Да и в русле есть и по бортам. Полоска идет как бы прямо в речку, в самую глубь, так что его и не добудешь.
– Видишь ты! – поп с укоризной покачал головой. – Господь знал, куда вложил богатство. Кому открыл! – с насмешкой оглядел он Егора. – А ты что? – поглядел на Федора поп, строго нахмурив брови.
– Обзаведению подмога, – забормотал Федор, видимо готовый поспорить с попом. – Что же, что хищничаем.
– Нишкни, окаянный! – рявкнул поп. – Не произноси такого слова. Тигр, волк – хищники. Кто тебе сказал про хищничество? А? Никакого хищничества нет, есть вольный промысел. Господь бог украсил землю, вложил в нее золото, серебро и драгоценные каменья на благо людям. Тут, под самой деревней, заложено в землю богатство. Предвидел он, что придут люди на новоселье, и захотел помочь. И вы мойте смело, укрепляйте свое хозяйство.
Егор остолбенел.
– А как же закон, батюшка?
– Какой закон? Един закон от бога. Люди вольно должны золото добывать, вольно жить. Тут и пристав ездит по деревням и с крестьян золото собирает, часть
– Да я не потому, что боюсь, а по разумению…
– У тебя любой чиновник это золото скупит по разумению-то. Только покажи! Есть много людей нечестных, слабых духом, причастных к золоту. На грехи им драгоценность сия. А вам ли, простым мужикам, бояться соблазнов? В труде не до грехов, дыры бы заткнуть. Ты на это золото новую запашку сделаешь, нужную вещь прикупишь.
– Святая речь! – в восторге воскликнул Федор.
– А вот, к примеру, скажем, кому продавать? – спросил Силин. – Мы никак не придумаем. Можно ли китайцам?
– Продавай смело, кому хочешь, кому придется. Сибирь и Россия не обеднеют от этого. У нас золота – горы, а добывать некому, переселенцы как приедут, первый год голодные сидят. А чем скорее люди станут на ноги, тем лучше. Покупайте и у китайцев, что вам требуется. Грешник из-за этого золота пойдет в геенну огненную, а праведнику послужит оно для славных дел. Вот это и все твое золото? – спросил поп у Кузнецова.
– Да, тут все.
– Немного ты намыл, хотя и открыл россыпь. Чтобы не сомневался ты, я возьму это золото и сам продам его, а тебе пришлю деньги. Еще намоешь – принеси на баркас или в лавку китайцу. Продавай, кому выгодней.
Поп поднял рясу, достал из брюк мешочек с золотом.
– Горюнское, гляди, похуже будет додьгинского. Я так и знал, что чем выше, тем золото богаче. Это все левые речки.
Видно было, что поп с большим любопытством сравнивает разное золото, как заядлый приискатель.
Поп поднялся и благословил Егора.
– Крепи хозяйство свое, обзаведись, побольше добывай золота, помоги себе и детям своим в великом труде. Ну, во имя отца и сына…
В сумерках поп уехал, с силой выгребая против течения.
«Придется мыть», – решил Кузнецов.
Ему ясно было одно, что на Амуре все моют вольно и никто заявок не делает.
– Чего, Егор, поедешь мыть? – спрашивала Наталья.
– Поеду.
– Поп какой умница, – молвил дедушка Кондрат. – Вот поп так поп!
– Да, это поп так поп, – согласился Егор, и ему вдруг пришло на ум, что как-никак, а поп-то хищник…
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Старый черный баркас-лавка, видимо купленный купцом по дешевке и назначенный в Николаевске на слом, подвалил к отмели.
Обычно молодые женщины не поднимались одни на баркасы. Слухи были, что торгаши увозили баб и спускали их потом где-нибудь на пустынном мысу.
Но на этот раз Дуняша и Татьяна смело взбежали по трапу.
– Заходите, заходите, бабоньки… Про вас всего напасено, – встретил их низкорослый хозяин в красной рубахе.
У него было плоское бледно-желтое лицо, безбородое, как у скопца.