Амурские сказки
Шрифт:
Сидят братья ни живы, ни мертвы — испугались. Ещё раз подумали — плохое дело вышло: хотели силу свою да удаль показать, а вышло так, что люди теперь на них в обиде. Соболиный Хозяин в обиде, да и сам Онку, видать, тоже сердит.
Говорит Канда:
— А как, отец, соболей на землю вернуть?
Вынул трубку Хозяин изо рта — перестали сопки дымить. Говорит:
— Если на небе соболя убить — душа его на землю идёт, в нового соболя входит…
Тогда сказал Канда:
— Что ж, брат, видно, нам с тобой в другие места придётся идти соболевать.
— Видно, так, — откликается Егда.
Собрались они в обратный
Стали братья верёвку вить. Целый лес тальника извели. Такую верёвку свили, что от одного её конца до другого хороший бегун от восхода до заката солнца не добежит. Крепкую верёвку свили. Зацепил Канда верёвку одним концом за красную скалу, другим — за чёрную. Посредине кулаком ударил. Рассыпались скалы в пыль, а верёвка цела осталась.
Закинул Егда верёвку на небо. Крючком небо зацепил. Поднатужились братья. Подтянули небо к земле. Верёвку сопочкой прижали. Припас охотничий да еды с собой взяли и по верёвке полезли на небо за соболиными душами.
До половины долезли, на землю взглянули, родное стойбище увидели — люди там, как муравьи, копошатся, головы вверх задирают, смотрят, куда это Канда с Егдой полезли.
Добрались братья до неба.
Сначала внизу землю видели, потом в облака вошли.
Лежат облака, будто снег. Наст хороший, крепкий. Вокруг соболиных следов — видимо-невидимо! Разгорелось сердце у охотников:
— Вот теперь пособолюем, брат!
…Долго охотились они.
Сколько соболя ни бьют, а его всё не убывает.
На земле же тем временем соболя всё больше становится. Даже уставать братья начали. Говорит Канда, что по дому соскучился — сходить бы домой надо.
Пошли братья искать то место, где они на небо залезли, и не могут найти.
Пока охотились они, на земле весна наступила.
Стали молодые кабаны клыки точить о ту верёвку, которой Канда и Егда небо к земле притянули. Точили, точили — перетёрлась верёвка. Небо на своё место стало.
Ходили, ходили братья по небу — дорогу протоптали, а на землю так и не спустились. Ту дорогу на небе ночью хорошо видно: через всё небо тянется она. По-разному люди называют её, а удэ говорят: «Это — Буа Гидыни, Дорога небесных людей!» Ходят по ней Егда и Канда — соболя бьют.
Хвастун
Хвастуну верить — беды себе нажить.
Жил однажды в тайге заяц. По виду он был, как и все зайцы: уши длинные, две ноги короткие, чтобы ими еду держать, две ноги длинные, чтобы от врагов бежать. Только был тот заяц хвастун. Таких хвастунов заячий народ ещё никогда не видал. Вот один раз зайчишка маленький корешок сараны съел, а своим родичам рассказывает:
— Бежал я по лесу, еды искал. Вдруг как ударюсь обо что-то. Чуть голову не разбил. Вот, глядите — губу себе разорвал!
Смеются
— Да, это верно — губа у тебя раздвоена. У всех зайцев такая губа.
А зайчишка говорит:
— Это у всех зайцев такая губа, а у меня особенная… Хотите слушать — не перебивайте… Ударился я, вижу — сарана стоит, таких ещё никто не видал. Стебель у сараны с лиственницу вышиной! Цветок у сараны большой-пребольшой! Корешок у той сараны с медведя толщиной! Стал я землю копать. Зубы у меня острые. Лапы у меня сильные. Две сопки земли я накопал по сторонам. Корень откопал. Такой корень откопал, что десять дней подряд ел, а и половины не съел. Вот, смотрите, какой я жирный стал!
Посмотрели зайцы.
— Да ты такой, как все, — говорят, — не толще остальных зайцев.
— Промялся я, — говорит хвастун, — сильно бежал, хотел вам тот корень показать. Добрый я. Сам наелся теперь на всю жизнь, пусть, думаю, и братья мои поедят сладкого корешка, какого никогда ещё не едали!
Кто из зайцев от сладкого корешка откажется! Потекли у зайцев слюнки. Спрашивают они:
— А как на то место дорогу найти?
— Да я покажу, — говорит зайчишка, — мне не жалко.
Побежали зайцы за хвастуном. Прибежали на ровное место. Говорит хвастун:
— Вот тут я сарану величиной с лиственницу видал. Вот тут я лапами две сопки земли накидал.
— Где те сопки? — спрашивают родичи у хвастуна.
— Река унесла.
— Где та река?
— В море утекла.
— Где та сарана?
— Повяла. Я ведь корень-то подгрыз.
— А где стебель сараны?
— Барсук съел.
— Где барсук?
— В тайгу ушёл.
— Где тайга?
— Пожар сжёг.
— А пепел где?
— Ветер разнёс?
— А пеньки где?
— Травой заросли.
Сидят зайцы, ушами хлопают: разобрать не могут, так ли было, как зайчишка говорит.
А хвастун своё:
— Да такую сарану нетрудно найти. Совсем простое дело такую сарану найти. Надо только вперёд бежать да в обе стороны глядеть. Не с одной — так с другой стороны увидишь…
Кинулись зайцы врассыпную! Летят, глаза в разные стороны развели так, что свой хвост видят, а что впереди — не знают. Развели глаза, боятся ту сладкую сарану, с лиственницу величиной, проглядеть… Бегали, бегали, пока с ног не свалились. Тут от голода им и простая трава слаще сараны показалась. Только глаза они и до сих пор свести не могут…
Храбрый Азмун
Смелому — никакая беда не помеха! Смелый сквозь огонь и воду пройдёт только крепче станет. О смелом да храбром долго люди помнят. Отец сыну о смелом да храбром сказки сказывает.
Давно это было. Тогда нивхи ещё каменные наконечники к стрелам делали, тогда нивхи ещё деревянным крючком рыбу ловили. Тогда амурский лиман Малым морем звали — Ля-ери.
Тогда на самом берегу Амура одна деревня стояла. Жили в ней нивхи — не хорошо и не худо. Много рыбы идёт — нивхи весёлые, песни поют, сыты по горло. Мало рыбы идёт, плохой улов — молчат нивхи, мох курят да потуже пояса на животах затягивают.