Anabasis. Право на настоящее
Шрифт:
Время – третий час ночи: еду по проспекту Революции, это центральная улица наша; еду по разделительной полосе, по самому центру; стараюсь следить, чтобы на тротуар не въехать и в деревья не врезаться, когда засыпаю. А засыпал я, наверное, каждую минуту. Проехал кое-как километр, чувствую, добром такая езда не кончится. Заехал домой к маме, упал на диван как был, в одежде и обуви и отключился эдак на полчаса.
Больше поспать мне не дали, звонят на городской номер, – приезжай, мол, дела срочные. Ну, оно понятно, через пять часов приветственные слова партнеры из Штатов должны произносить. Полчаса сна – уже неплохо; доехал, обсудил, что-то
Что было дальше – шок, не забуду никогда. Опять звонят ребята домой, мама меня будит. – Что случилось? А тут трос вроде как оборвался, на котором держалась подвесная конструкция над главным экспонатом выставки. С шестизначной долларовой ценой. Ну, дизайнеры у нас с претензиями были, красоту такую замутили.
– Ты приезжай, посмотришь, тут вопросы к нам имеются, тебе разруливать надо. Первая мысль, причем серьезно – десять минут на сборы, и на вокзал, куда подальше; потеряться в Москве или Сибири. Я понимал, что за такие деньги – и голову и кожу со спины снимут. Не говоря о квартире, даче, гараже и прочем. Они все вместе тогда таких денег не стоили.
О том, что тогда происходило в нашем городе и стране, я имел некоторое представление. Почитывал газету «Коммерсант-дейли», она ежедневно выходила в те годы. Странице на второй-третьей, снизу, в каждом номере – имел место подвальчик, обведенный черной рамочкой: кто на вчерашний день Богу душу отдал, с чьей-то посторонней помощью. Люди там были очень серьезные – директора банков, заводов, страховых компаний. Рангом меньше там не печатали, про них просто молва в народе шла. И с этой молвой на местном уровне осведомлен я был неплохо.
Все-таки, собрался с духом и поехал на объект. Приезжаю, паркуюсь, охрана уже поджидает, внутрь к хозяевам ведет. Выставка уже закрыта, посетителей нет. Захожу, здороваюсь, смотрю – висит эта махина над машиной сантиметров в пятнадцати, еще на каких-то тросах держится. Мы там здорово этих тросов понакрутили, не пожалели. Расчетов, понятно, никто не делал, поди не немцы какие.
Разговор состоялся суровый, даже по меркам того времени. Ну, оно понятно, авансы то мы получили, а окончательный расчет по договору – после сдачи объекта. А тут такое дело. Понятно, кому платить охота, лучше деньги себе оставить. Ребята мои, Олежек и Николай, – взгляды в сторону: – Ничего, мол, не знаем, все стрелки, Игорек, на тебе. – Как же, – говорю, – мы же типа команда, мушкетеры; все за одного и прочее. Все вместе делали, вместе за всем смотрели, все совместно решали. Все поровну. И прибыль тоже. – Так это прибыль, а тут – проблемы. Подписи ты ставил, ты и расхлебывай.
Пока суд да дело, охрана за стендами ловит некую непонятную личность. Мужчина, лет за сорок, небрит, весь в наколках. Никто его раньше не видел, видно, целый день там прятался. Это стрелки с нас развернуло. Вроде не совсем мы вредители, это конкуренты подстроили – зашел, спрятался, пробрался наверх, трос перерезал, конструкция оборвалась. А он затих-затаился: думал, видно, до ночи досидеть и как-нибудь выбраться. Да и обнаружили его случайно: что-то он там дернулся, звук подал – а тут охрана мимо шла. Как там с тем мужиком и конкурентами разбирались, мне не ведомо. У меня свои разборки начались.
Команда разбежалась в страхе, как ученики Христовы, а на мне повисли прочие наши объекты и обязательства. Тут же заказчики-субподрядчики проявились: строители,
Встреч таких было несколько; каждый раз, заходя в темный обшарпанный подъезд, ждал, кто и чем меня на этот раз встретит. Суммы и сроки все-таки удалось подвинуть, деньги выплатить и начать приходить в себя, после жесткого полугодичного марафона на выживание. Невыплаченный компании расчет удалось «отжать» лишь спустя много лет, при других обстоятельствах.
А теперь – жизнь воображаемая сменилась жестким настоящим. Без опор и ориентиров. Удар был очень сильным, в горле ком два месяца стоял – говорить мог с трудом. Иллюзии ушли в сторону, стало понятно, что мое восприятие себя реальности мало соответствует. То, что есть – нежизнеспособно и эфемерно. «Витязь на птичьих ногах». Из тех осколков, которые остались от меня прежнего, надо было начинать собирать себя заново, перекладывать весь фундамент. Больно, непонятно и мучительно. Очень хочется вернуться в прежнее жизнерадостное состояние, где ты хороший, все еще веришь в себя и свое светлое предназначение. Именно в это время вопросы – кто я такой, что я хочу и зачем я это делаю – уперлись в меня со всей остротой и неотвратимостью. Прошлая глава жизни – семь лет, как я был призван в армию – закрывалась. Вслед за всей страной, нужно было не зевать, крутиться, искать свое местечко под солнцем, открывать следующую главу.
Запись 14.04.2017. Ориентация «в новой реальности»
Категория: ВОСПОМИНАНИЯ
Тем же летом я сыграл свою первую свадьбу. Познакомились мы с Полиной за полгода до этого, в Чертовицах, на горнолыжном склоне. На повороте, не пойми откуда, прямо под лыжи мне влетело некое хрупкое светловолосое существо. Вывернул, удержался, высказал: не обратив даже особого внимания на объект вынужденной коммуникации. Через пару спусков оказались вместе в очереди на подъемник. Извинился, рассмотрел, познакомился. В набитый старый автобус влезали вместе, по дороге – разговорились.
Училась Полина на втором курсе педагогического, подрабатывала в детском садике, детишек, по ее словам, очень любила. По ее словам, очень любила она и меня: я отвечал взаимностью, наш роман был красив и очень романтичен. Отношения развивались на бурном фоне описанных выше событий: встреч, наездов, разборок. Со стороны, видимо, все это смотрелось чрезвычайно эффектно. Да что и говорить, если бы кто снял кино про тот период моей жизни, я бы лично посмотрел с удовольствием: сюжет, антураж, характеры.
С учебой у Полины, как я узнал уже после свадьбы, не заладилось: пединститут она решила бросить и, по совету моей мамы, подала документы на курсы бухгалтерии. По окончании курсов Полину пристроили по знакомству на крупное закрытое предприятие. К этому времени я уже успел прийти в себя и ближе к осени устроился менеджером в одну местную контору, в отдел маркетинга, понимая, что это ненадолго – так, осмотреться и идти дальше. Работа муторная была, с минимумом творчества и перспектив; периодически приходилось ездить в командировки, в провинцию, еще более глубокую, чем наш Воронеж.