Анафем
Шрифт:
Самманн запустил обрывок, как и было обещано, очень плохого спиля. Я увидел военный автобус перед большим зданием.
Из здания вышли восемь человек в белых комбинезонах и сели в автобус. За ними последовали ещё несколько, с виду — врачи и механики. От здания до автобуса было футов двадцать. Самманн закольцевал фрагмент. Первые раз тридцать мы разглядывали в основном ту четвёрку, которая шла впереди. Лиц было не разобрать, но просто удивительно, сколько говорит о людях их манера двигаться. Один — самый высокий, с густыми, тщательно уложенными волосами — выступал решительно, ни на кого не оглядываясь, трое других — по
— Верёвка, — сказал я, останавливая изображение и тыча пальцем в центральную фигуру. — Я видел похожее в аперт. К нам приходил экс в чём-то похожем. Последователь небесного эмиссара, что-то типа священника. Это их церемониальное облачение.
Корд некоторое время назад подошла к нам и теперь смотрела Самманну через плечо.
— Четверо сзади — инаки, — сказала она.
До сих пор мы смотрели только на главного и его служек. Остальные просто шли гуськом от здания к автобусу.
— С чего ты взяла? — спросил я. — Я не вижу, почему они должны быть инаками. Потому что не обращают внимания на того, который с верёвкой?
— Да нет же! — сказала Корд. — Посмотри, как они идут.
— Ну, знаешь! — возмутился я. — Мы двуногие! Мы ходим, как все!
Однако Самманн с улыбкой повернулся к моей сестре и энергично закивал.
— Вы психи, — сказал я.
— Корд права, — настаивал Самманн.
— В аперт разница была здорово видна, — сказала Корд. — Эксы ходят вразвалку. Как хозяева. — Она выступила из-за стула и свободной, развинченной походкой прошла по комнате. — Инаки собранней. Ита, кстати, тоже. — Она расправила плечи и целеустремлённым шагом вернулась к нам.
Как ни дико это звучало, я вынужден был признать, что в аперт издалека отличал эксов от фраа и суур — в том числе по характеру движений. Я снова взглянул на экран.
— Ладно, согласен. Чем больше я на них смотрю, тем более знакомой мне кажется их походка. Особенно у высокого сзади. Он вылитый…
Я онемел. Все посмотрели на меня — в чём дело. Я ещё четыре раза прокрутил запись. Сомнений не оставалось.
— Джезри, — сказал я.
— О боже! — воскликнула Корд.
— Да осенит тебя Его благость, — прошипел Ганелиал Крейд, как всегда, когда кто-нибудь употреблял это слово в качестве междометия.
— Там точно твой друг, — сказала Корд. — Я его тоже узнала.
— Фраа Джезри в космосе с небесным эмиссаром! — заорал я, просто чтобы себя услышать.
— Представляю, какие увлекательные дискуссии они там ведут, — заметил Самманн.
Часа через два, когда мы закрыли ставни и попытались уснуть, всё вокруг загудело и заурчало. Модуль дёрнулся так, что половина наших припасов упала на пол. Мы с Гнелем расстегнули штанины термокостюмов, выскочили на боковой мостик и увидели, как корка льда под гусеницами взрывается искристыми облачками. Мы добежали до конца мостика, где была лестница, спрыгнули на снег, завели трёхколёсник и погнали к платформе. По всему составу отдавались глухие удары: локомотив тронулся и вагоны приходили в движение один за другим. За платформой по льду тащился пандус на случай, если что-то придётся грузить в последний момент: до того, как поезд наберёт ход, оставалось как минимум
— Гад! — сказал я. — Сволочь!
Все поглядели на меня. Мы готовились встать из-за стола после того, что по здешним меркам считалось роскошным завтраком.
Юлассетар Крейд глянул на Корд, словно говоря: «Твой брат, ты с ним и разбирайся».
— Кто? Что? — спросила Корд.
— Джезри!
— Несколько часов назад ты чуть не плакал из-за своего Джезри, теперь он у тебя гад.
— Всегда он так!
— Его часто запускают в космос? — полюбопытствовал Самманн.
— Нет. Трудно объяснить… но из нас из всех именно его должны были выбрать.
— Кто? — спросила Корд. — Явно ракету запустил не конвокс.
— Конечно. Скорее всего мирские власти пришли к иерархам Тредегара и сказали: «Дайте нам четверых лучших ребят». И теперь Джезри там.
Я затряс головой.
— Ты должен гордиться… немножко, — осторожно сказала Корд.
Я закрыл лицо руками и вздохнул.
— Джезри выпало лететь к инопланетянам. Мне — ехать на поезде с металлическим ломом. — Тут я отнял руки от лица и посмотрел на Гнеля. — Что ты знаешь о небесном эмиссаре?
Гнель заморгал. Я так долго уходил от разговоров о религии, а теперь задаю прямой вопрос! Его брат с шумом выдохнул и отвёл глаза, как будто сейчас перед ним лоб в лоб столкнутся два кузовиля.
— Это ересь, — тихо ответил Гнель.
— Да, но для вас ведь почти все еретики, да? — сказал я. — Нельзя ли поконкретнее?
— Ты не понял, — сказал Гнель. — Они не просто еретики. Они откололись от моей скинии. От нашейскинии.
Он глянул на Юла.
Корд ткнула того локтем на случай, если он не расслышал.
— Вот как? — удивился я. — От проблитов?
Для остальных это тоже было новостью.
— Нашу религию основал светитель Блай, — объявил Гнель.
— До или после того, как вы съели его пе…
— Это ложь! — возмутился Гнель. — Её сочинили, чтобы выставить нас первобытными варварами!
— Человеческую печень очень трудно поджарить, не повредив, — вставил Юл.
— Ты хочешь меня уверить, что светитель Блай стал богопоклонником? Как Эстемард?
Гнель помотал головой.
— Жаль, что ты не успел толком поговорить с Эстемардом. Он не богопоклонник в твоём понимании или в моём. И светитель Блай тоже. И вот тут мы расходимся с небесным эмиссаром и его людьми.
— Они считают, что Блай был богопоклонник?
— Да. Для них он вроде пророка. Якобы он открыл доказательство бытия Божьего, и за это его отбросили.
— Смешно. Если бы кто-нибудь и впрямь доказал бытие Божье, мы бы сказали: «Отличное доказательство, фраа Блай» — и начали верить в Бога.