Анафем
Шрифт:
— Как вы путешествуете между космосами? — спросил Пафлагон.
— Времени мало, — сказал Жюль Верн Дюран, — а я не теор. — Он повернулся к сууре Мойре. — Вам, должно быть, известен некий способ думать о гравитации, вероятно, появившийся примерно во времена Предвестий и называемый у нас общей теорией относительности. Он исходит из посылки, что масса-энергия искривляет пространство…
— Геометродинамика! — сказала суура Мойра.
— Если решать уравнения геометродинамики для случая вращающейся вселенной, можно показать, что космический корабль, летя достаточно быстро и достаточно далеко…
— Будет двигаться назад во времени, — закончил Пафлагон. —
— У нас на Латерр его получил наш светитель по имени Гёдель: друг светителя, открывшего геометродинамику. Они были, так сказать, фраа в одном матике. Для нас это решение тоже было скорее курьёзом, хотя бы потому, что сперва неизвестно было, вращается ли наш космос…
— А если не вращается, то решение бесполезно, — сказал Пафлагон.
— В том же институте придумали корабль на атомных бомбах, позволяющий проверить эту теорию.
— Ясно, — сказал Пафлагон. — Значит, Латерр построила такой корабль и…
— Нет, нет! Мы так его и не построили!
— Как и мы, хотя у нас были те же идеи, — вставил Лио.
— Но на Урнуде всё было иначе, — продолжал Жюль Верн Дюран. — У них была геометродинамика. Было решение для вращающейся вселенной. Были космографические свидетельства, что их космос и впрямь вращается. И они придумали корабль на атомных бомбах. Но онии впрямь построили несколько таких кораблей. Их вынудила к этому разрушительная война между двумя блоками наций. Она перекинулась в космос; вся солнечная система стала театром военных действий. Последний и самый большой из кораблей звался «Дабан Урнуд», что значит «Второй Урнуд». Он должен был доставить колонистов в ближайшую звёздную систему всего в четверти светового года от Урнуда. Однако на борту произошёл мятеж. Власть захватили люди, понимавшие теорику, о которой я говорил. Они решили взять новый курс: тот, который приведёт их в прошлое Урнуда, где новое командование корабля надеялось изменить решения, положившие начало войне. Но оказались они не в прошлом Урнуда, а в другом космосе, на орбите планеты, очень напоминающей Урнуд…
— Тро, — сказал Арсибальт.
— Да. Так вселенная защищает себя — не позволяет нарушить причинные связи. Если вы пытаетесь сделать что-то, что даст вам возможность нарушить законы причины и следствия — вернуться в прошлое и убить своего дедушку…
— Вас просто выбрасывает в другую, отдельную причинно-следственную область? Потрясающе! — воскликнул Лодогир.
Латерранец кивнул.
— Вы перескакиваете в совершенно иное повествование, — сказал он, косясь на фраа Джада, — и причинность сохраняется.
— И, сдаётся, сейчас у них это вошло в привычку! — заметил Лодогир.
Жюль Верн Дюран задумался.
— Вы сказали «сейчас», как будто это произошло быстро и легко, но на самом деле между Первым пришествием, когда урнудцы открыли Тро, и Четвёртым, в котором мы все с вами живём, — лежит целая историческая эпоха. Первое пришествие длилось полтора века и оставило Тро в руинах.
— О небо! — воскликнул Лодогир. — Урнудцы и впрямь так ужасны?
— Не совсем. Но это была их первая попытка. Ни урнудцы, ни троанцы не дошли до такого глубокого понимания поликосмизма, как вы. Всё изумляло и потому внушало страх. Урнудцы слишком поспешно ввязались в троанскую политику. Результаты были катастрофические — большей частью по вине самих троанцев. Со временем «Дабан Урнуд» перестроили, чтобы на нём могли жить обе расы, и он отправился во второе межкосмическое путешествие.
— Простите, но почему корабль пришлось так сильно перестраивать? — спросила Игнета Фораль.
— Отчасти по причине износа, — сказал Жюль Верн Дюран, — но главным образом — из-за еды. Каждая раса должна сама обеспечивать себя пищей — почему, ясно из опыта, поставленного фраа Эразмасом. — Он сделал паузу и оглядел мессал. — Теперь моя участь — умереть от голода среди изобилия, если ваши дипломаты не убедят командование «Дабан Урнуда» прислать еду, которую я могу переварить.
Трис (она вернулась в начале разговора) с возгласом: «Мы постараемся спасти оставшиеся латерранские припасы!» — выбежала на кухню.
Игнета Фораль сказала:
— Это будет первой темой любых наших дальнейших переговоров с Основанием.
— Спасибо, — ответил латерранец, — ибо для человека моего происхождения не может быть ничего унизительнее голодной смерти.
— Что случилось во Второе пришествие — на Латерр? — спросила суура Мойра.
— Я опущу подробности. Всё было не так плохо, как на Тро. Но в каждом космосе, который они посещают, случаются социальные катаклизмы. Пришествие длится от двадцати до двухсот лет. С вашей помощью или без неё, «Дабан Урнуд» будет полностью перестроен. Ни ваше общественное устройство, ни ваша религия в нынешнем виде не устоят. Будут войны. Когда корабль полетит в новое повествование, часть ваших соотечественников отправится на нём.
— Так, если я правильно понимаю, вы и покинули Латерр? — спросил Лодогир.
— О нет, не я. Мой прадед, — ответил гость. — Моя семья пережила путешествие на Фтос и Третье пришествие. Я родился на Фтосе. Здесь, вероятно, произойдёт нечто похожее.
— Если только, — сказала Игнета Фораль, — против нас не используют Сжигатель планет.
Я ещё только учился читать мимику латерранца, но почти не сомневался, что лицо Жюля Верна Дюрана исказил ужас.
— Это чудовищное оружие изобрели на Урнуде в пору великой войны, хотя, должен сознаться, у нас были сходные планы.
— У нас тоже, — сказала Мойра.
— Понимаете, в сознании каждого урнудца глубоко укоренено подозрение, что с каждым пришествием они попадают в более идеальный мир — более близкий к тому, что вы называете Гилеиным теорическим миром. Некогда пересказывать детали, но мне самому часто думалось, что Урнуд и Тро — менее совершенная версия Латерр, а Фтос для нас то же самое, что мы для Тро. Теперь мы попали в следующий мир, и Основание страшится, что жители Арба обладают качествами и способностями для нас не просто недоступными, но и непостижимыми. Оно крайне чутко относится ко всему, что представляется такими качествами…
— Отсюда высадка десанта и смелая военная хитрость, чтобы разузнать про инкантеров, — сказал Лодогир.
— И риторов, — напомнил ему Пафлагон.
Мойра рассмеялась:
— Снова политика Третьего разорения! Только бесконечно более опасная.
— И ваша… наша беда, что их не разубедить никакими силами, — сказал Жюль Верн Дюран.
— Быстро: Атамант и медная чаша? — спросил Лодогир.
— Был такой латерранский философ Эдмунд Гуссерль; он держал у себя на столе медную пепельницу, о которой упоминает в своём трактате, — сказал латерранец. Если я правильно прочёл выражение его лица, он немного смутился. — Я сильно приукрасил историю. Рассказ об исчезнувшей царапине, разумеется, придуман от начала до конца, чтобы вытянуть из вас, существуют ли на Арбе люди с такими же способностями.