АНАФЕМА: Свобода Воли. ТОМ 5. Часть XII

Тутынин Антон

— А чего ты удивляешься, дед?! Когда нет подлинных фактов, то логика пасует. И тогда остаётся только верить в успех, в то, что недоступные нам переменные сами собой сложатся в благоприятную картину. К примеру, твою, дедушка, силу я никак логично объяснить не могу. Ты сам — одна большая аномалия! Так что да, мне остаётся лишь верить в твою необъяснимую силу… О, ты уже уходишь?

Я не собирался выслушивать этот бред.

Для меня бред. Наверное потому, что я-то весьма чётко видел закономерности своей силы. Её ограничения, возможности и вполне

стройную логику. Отчего слова внука и казались мне лютым бредом. Нет, я, конечно, понимал, что именно имеет в виду непоседливый внук, но продолжать эту тему считал идиотизмом.

— Да, пора идти… Нельзя бросать остальные дела без внимания. Тем более идей, как спасти Зуриэль прямо сейчас, у меня всё равно нет. Бывай, внучёк, вечером загляну!

С этими словами я исчез из особняка, вывалившись обратно в реальный мир. Но уже не в треклятом подвале, а на поверхности, где-то в городе — Мегор успел за это время сильно подвинуть точку выходу.

Зеону было пора привлекать себе новых соратников!

* * *

«Добромир Меньшиков»

[05:08]

(Юноша, что был проклят золотым ребёнком. Последний из своей семьи.)

После того как исчез дамоклов меч, висящий над его шеей, Добромир был вынужден заново научиться жить. Не выживать, сражаясь каждую секунду за своё существование, а именно жить, пребывая в относительной безопасности. Его расписание слишком уж круто изменилось: исчезли изнуряющие тренировки, процедура диализа (очистки крови), медитации и долгое лежание под капельницами, когда его тело прокапывали целой дюжиной различных укрепляющих препаратов. Наладилось пищеварение, работа почек и даже головные боли пропали.

В общем, исчез всепоглощающий страх и ожидание скорой смерти.

Первые три дня он просто лежал, прикованный к постели напавшей на него слабостью. После ещё пару дней учился ходить, питаясь по двенадцать раз в день по особой диете, и только через неделю подобной жизни он сумел вновь твёрдо встать на ноги, перемещаясь по особняку уже без посторонней помощи.

Теперь же, спустя двадцать восемь дней, он передвигался как в ранней юности, легко и свободно, пусть и всё ещё с тростью в руке. С резной такой тростью из полированного чёрного дерева и с золотым набалдашником в форме головы медведя.

Зачем? Добромир не мог объяснить. Наверное, ему хотелось походить на того странного гостя, что спас ему жизнь. Быть таким же уверенным, внешне спокойным и непреклонным, как Азраил Интеритум. Передвигаться степенно и размеренно, будучи уверенным в том, что всё вокруг него находится под полным контролем.

По словам самого Азраила и видевшего всё своими глазами слуги, он что-то делал с ним, когда Добромир упал без сознания. Восстанавливал его ауру или что-то такое. Может быть, даже лечил саму душу! Отчего, видимо, теперь и проявляются в его голове подобные мысли…

Плевать. Пусть даже так, главное, что он

теперь жив! Жив и здоров, а значит, имеет все шансы восстановить наследие их семьи! Так что иметь некие предпочтения в аксессуарах и вовсе мелочь по сравнению с этим. Конечно, подросток с тростью может выглядеть немного комично, то какие его годы?! Молодость — это недостаток, который очень быстро проходит. Да и выглядел он в свои шестнадцать на все двадцать, имея уже сейчас седину в волосах.

Всё же годы смертельной опасности не прошли для его внешности даром.

Так что пусть…

— Мх-а-ах… — Вдохнув свежий запах влажного кедра, Добромир продолжал свою любимую утреннюю прогулку. Он любил гулять ранним утром по таким вот местам, где влияние человека казалось почти эфемерным. Конечно же, здесь были дорожки, покрытые брусчаткой, по которой весело щёлкала стальная пятка его чёрной трости, трава летом всюду была подстрижена, а снег зимой лежал ровно и не выбивался из общей аккуратной картины. Ну и, конечно, ни одного гнилого дерева на примете, но зато атмосфера живой природы была всеобъемлющей!

Что могло быть лучше в пять утра, чем прохлада предрассветного осеннего леса?! Разве что морозное очарование леса зимнего, укутанного белой шубой и подсвеченного архитектурной подсветкой…

— Доброго Вам утра, Добромир Святославович, как ваше самочувствие? — Чуть подзабытый голос вырвал юношу из степенных раздумий, заставив собраться в сжатую пружину. Резко оглянувшись в сторону голоса, он, тем не менее, сразу расслабился — на одной из узорчатых чугунных скамеек, что стояли вдоль тропинок всей парковой зоны их особняка, сидел сам Азраил.

— Благодарю, самочувствие моё более чем… — Машинально ответил молодой глава почти сгинувшего рода, — А вам, не сочтите за дерзость, не стоило бы сидеть на этой скамейке — осень сейчас, и весьма поздняя. Ещё и дождь ночью был — застудите ведь почки или чего похуже. Проблем потом не оберётесь…

— Хе, ну что вы, какая же это дерзость? Очевидная забота о госте. Так что обижаться мне не на что. Да и скамья ваша на удивление тёплая. Видите? Даже брусчатка вокруг неё высохла… — Нежданный гость очертил своей белоснежной тростью круги сухого искусственного камня вокруг себя, что выглядело посреди мелких луж остального парка будто какая-то аномалия, — Присаживайтесь, не бойтесь. Косточки вместе погреем.

Юноша медленно опустился на чёрные прутья чугунной скамьи и сразу ощутил жар, что от них шёл. Тотчас тепло разлилось по его телу, наполняя Добромира энергией и ощущением бодрости!

— А ведь и правда тепло… Опять какой-то ваш трюк?

— Можно и так сказать… — хмыкнул молодой мужчина в белых одеждах. Опёрся на трость обеими ладонями, опустил на них подбородок, после чего шумно вздохнул: — Время пришло. Я пришёл сделать тебе предложение, Добромир.

— Предложение, от которого нельзя отказаться? — иронично заметил парень, забросив голень первой ноги на левое колено и положив сверху уже свою чёрную трость.