Анаграмма в поэзии Константина Кедрова

Князева Евгения

остовы

»

согласных,

которые могут быть

облечены

в плоть гласных, либо фиксирует

отдельные гласные, которые наделяются

бесконечным

смыслом,

выходящим за границы семантики лексического сост

а

ва строк.

По

анаграммам можно вычленить

ключевые слова из словаря поэта.

Расс

мотрим, какую роль играет анаграмма в структуре одной из

самых известных, но незаслуженно

мало исследованных поэм Кедрова

–

«Допотопное

Е

ванг

е

лие»

(

1978

).

Сам автор

не раз подчеркивал, что

сознательно писал ее анаграмматическим (иначе

–

«голографическим,

л

итургическим, мистериальным» (Кедров, 2012: 20)) стихом

. «Мне

хотелось, чтобы имена египетских богов Озириса, Сета, Изиды

постепенно преобразовывались в имя Христа» (Там же). История

творения мира одновременно рассказывается и как история появления

Иисуса.

В начале поэмы возникает традиционный для поэзии Кедрова

174

мотив движения по воде, которому уподоблено поэтическое письмо.

Не случайно почти сразу возникает образ «рабыни

–

рыбыни»,

плывущей к Тоту, древнеегипетскому богу Луны, мудрости и знаний, а

также писц

у.

Более того,

Тот не только имя собственное, но и

указательное местоимение, свое

го рода ориентир в пространстве

культуры.

В ушах у рабыни журчит и «шах

–

хаш», и истошный крик

Иштар, аккадск

ой

богин

и

плодородия и плотской любви. Позднее ей

было присвоено

имя Пасха, в день же особого поклонения

её почи

–

татели

ели яйца как символ женского

и куличи

как символ мужского

начала

.

Так, в интертекстуальном поле поэмы возникает намек на

Христа и его жизненный путь. Иштар «выворачивается» в Аштарот,

иначе Астарту, гр

еческий вариант имени Иштар, заимствованный из

шумеро

–

аккадского пантеона и часто упоминающийся в Библии.

Ф

иникийцы и вавилоняне

чтили

Иштар

как Венеру, вечернюю и

утреннюю

путеводительниц

у

по небу.

Образ Венеры возникает

в

«Допотопном евангелии»

не случай

но, т

ак

к

ак

Кедров много

размышлял

о

звездной символике мировых сюжетов и в своей

известной книге «Поэтический космос» писал так: «Ночью солнце

“

замещается

”

Венерой.

Потому и восходящее солнце

–

Заря, и Венера

–

Заря

–

заряница, красная девица. Ведь в сказка

х герои спускаются в

подземное царство, входят в темный лес или проникают в хрустальную

гору. Там они принимают другой, звездный облик»

(Кедров, 1989: 45

–

46). Утреннее появление Венеры

означало

смерт

ь

месяца, а вечерний

ее восход

–

новолуние, т

.

е

.

воскресе

ние месяца.

Месяц же, «семирогий

агнец»,

–

это Христос (Кедров, 1989: 14).

Образ Венеры как невесты

возникает и в стихотворении, которое о

т

сылает уже к древнерусской

традиции:

Невеста лохматая светом

невесомые лестницы скачут

она плавную дрожь удоч

е

ряет

о

на петли дверные вяжет

она пальчики человечит

стругает свое отраж

е

нье

на червивом батуте пляшет

ширяет ширмой мерцает

м

е

дом

под бедром топора ночного

рубит скорбную скрипку

тонет в дыре деревянной

голос сорванный с др

е

ва

В стихотворении реализуется

излюбле

н

ная модель Кедрова

–

восьмерка, в центре которой

–

субъект видения. Поэтому с одной

стороны, образ «невесты, лохматой

светом» строится на скрытой

«слоговой» сем

ант

и

ке: не

–

вес

–

та

–

это

не

–

гравитация, отсутствие веса,

ан

а

грамме

–

не

–

вест

–

а

–

свет,

с

другой стороны,

–

это комета, звезда

Венера и Богородица

–

«невеста не

невестная». В

я

зание дверных петель

тоже основывается на

выворачивании

наизнанку

«микром

и

ра» вязаль

ных петель.

175

держит горлом

вкушает

либо

белую

плаху глотает

Саркофаг щебечущий вихрем

хор бедреющий саркофагом

что ты дочь обнаженная

или ты ничья

или звеня сосками месит

с

и

рень

турбобур непролазного света

дивным ладаном захлебнется