Анаконда
Шрифт:
— Тогда пошли.
— Вы идите, — решил Мищенко, — потом доложите. А мы в прокуратуру.
По дороге Деркач и Петруничев перебрасывались короткими фразами:
— Совпадение?
— Вряд ли.
— Примерно в одном месте, примерно в одно время.
— И практически одним методом...
— Один человек насильник и убийца? У тебя есть версии по персоналиям?
— У меня таких клиентов в городе нет. Есть отдельно насильники и отдельно, что срок отмотали за «взлом мохнатого сейфа». И есть два клиента, отбывших по пятнашке за убийство. Но они бытовики, убийства в пьяных драках. Нет. Не похоже. Искать
— На то ты и сыскарь. Ищи.
— Ищем.
— Думаешь, преступник живет в этом же районе?
— Похоже. Если первый «жмурик» — случайность, то второй — закономерность. Эту девушку из дома тепленькой взяли. Тут на случайное нападение с целью ограбления и последующим изнасилованием не похоже.
— А могли ее изнасиловать дома, там задушить, а потом сюда притащить?
— А на хрена? Опять же это уже можно выяснить в результате оперативно-следственных действий. А это епархия прокуратуры, ты и думай.
— Вот я и думаю. С одной стороны, в домашних тапках. А с другой стороны, как можно труп вытащить на улицу, притащить на стройку и согнуть в такую позу?
— Никак, товарищ юрист первого класса.
— А вас не спрашивают. Помолчите, когда старшие разговаривают.
Вошли в квартиру убитой.
— При осмотре квартиры убитой гражданки Селивановой П.П., проживающей...
— Проживавшей...
— Проживавшей по адресу: улица Коммунаров, дом 23, квартира 8, были обнаружены явные признаки происходившей здесь недавно выпивки: на столе остались пустые бутылки из- под спиртного и остатки закуски... Товарищ юрист третьего класса, посмотрите, какая закуска осталась на столе?
— Винегрет в эмалированном тазике, селедка с лучком белым, репчатым, залитая маслицем подсолнечным.
— Ты что делаешь, мерзавец, всем есть охота. Ты давай покороче, языком документа, как говорится.
— Хлеба три куска, слегка уже зачерствелого, два куска сыра, тоже засохшего, банка консервов «Килька в томатном соусе», кильки осталось на дне три рыбки, и соус.
— Давай подготовь к изъятию бутылки со следами пальчиков и остатки пищи со следами зубов. Отвезем в лабораторию. Что наши не сумеют узнать, то областной криминалист «отгадает». Это следки к убийце. Так что поосторожнее с вещдоками.
— А то... Тоже, чай, не консерватории заканчивали, а школу милиции.
— Смотри, водка «Довгань». Я таких у нас в киосках еще не видел.
— Да, интересно, — заметил капитан Петруничев, осторожно беря бутылку за дно и горлышко, чтоб не прибавить к имеющимся и свои «пальчики». — У нас аккурат минувшей ночью, предшествовавшей убийству двух женщин, зафиксировано еще одно происшествие, кражонка. Кража спиртного из магазина № 36 ОРСа Фирюбинского химкомбината. Главное, простое такое преступление, — сам себе удивился капитан, — преступник кирпичом выбил стекло витрины, проник в магазин и похитил несколько бутылок водки. И что интересно, такой вот марки, «Довгань», ранее у нас в городе не продававшейся и только накануне поступившей с областной базы в 36-й ОРС.
— Ты бы, капитан, связался со своими. Может, еще какая интересная информация всплывет?
Капитан закурил «Приму», жадно затянулся, сглатывая голодную слюну, связался по рации с уголовным розыском гормилиции.
— Михеев? Что новенького?
— Только что задержан в состоянии сильного опьянения на станции
— В краже признался?
— Он, может, и признался бы. Да лыка не вяжет, товарищ капитан. Придется ждать, когда протрезвеет.
— Да не можем мы ждать, дорогой ты мой Михеев. У нас два «жмурика» на него готовы «повеситься», так что придумайте там, как его в чувство привести. Я выезжаю.
— Думаешь, он связан с кражей и обоими убийствами? — загорелся Деркач.
— Думать — это ваше следовательское дело. Наше дело — задержать и снять первичный допрос.
— Тогда так. Обеспечь усиленную охрану этого «пьяненького».
— По интонации твоей сужу, что ты не уверен в том, что он сам надрался?
— Не знаю. Пока ничего не знаю. Пусть на всякий случай его хорошо охраняют. И его, и его одежду. На ней могут быть следы совершенных преступлений. Важно, чтобы он не имел возможности следы эти уничтожить.
К тому времени, когда Деркач заканчивал осмотр квартиры Селивановой П.П., позвонил капитан Петруничев.
Выяснил он фамилию задержанного: Авдеев. С недавних пор гражданин этот проживал на частной квартире по адресу... улица Коммунаров, дом 25, кв.4.
— С Селивановой он был знаком? Признает? Отрицает?
— Был знаком. Но и только. Близость отрицает.
— Я иду в соседний дом, в квартиру Авдеева. Приезжай туда.
Осмотр квартиры Авдеева принес новые неожиданности...
Ирина Юрьевна Бугрова, доктор педнаук, директор крупного НИИ, да еще жена вице-премьера страны, имела полезные знакомства в самых широких кругах московского бомонда. Но, надо отдать ей должное, бомонд этот не любила, в творческие дома на вечера не ходила, от участия в разных халявных презентациях уклонялась и радость жизни находила не в общении со знаменитостями и не в приобщении к тайнам искусства, а в процедурах простых и даже прозаических.
Ирина Юрьевна по вторникам, четвергам и субботам ходила и баню. Напарницей обычно выступала ее давняя подружка, ни к бомонду, ни к науке отношения не имевшая, одноклассница Вера Расторгуева, уже много лет работавшая директором ДЮСШ. И в баню миллиардерша Бугрова ходила не в какую-то там особо престижную, а в самую обычную сауну при ДЮСШ. Правда, к тому часу, когда «персоналка» — из «патриотических» побуждений это была отечественная «Волга», припарковывалась возле здания ДЮСШ в тихом районе Москвы, в сауне никого постороннего не оставалось.
Вагонка, которой обшита сауна, тщательно вымыта, на раскаленных камнях шипело несколько капель эвкалиптового масла и можжевеловой эссенции, на столике в раздевалке стоял готовый для разогрева самовар, а на столе — пять-шесть видов чая, сушки, печенье.
Спиртного Бугрова не терпела, курением не баловалась, обожала тонкие букеты запахов и здоровый аромат нагретого дерева.
Вера была для нее незаменимой подругой, потому что обладала редким для женщины талантом: могла молчать часами, словно она здесь, а вроде как ее и нет. Так что Бугрова, с одной < троны, не ощущала привычного дискомфорта, который возникал у нее всегда, когда она оставалась одна в замкнутом помещении. И в то же время словно бы была одна и могла отдаваться размышлениям.