Анаконда
Шрифт:
Делать было нечего. Дрожа от холода, он бросился на постель и съежился под пончо: зубы его беспрестанно выбивали дробь.
На другой день приступ, которого он не ждал раньше вечера, повторился задолго до обеда. Поделей пошел в магазин, чтобы попросить хинина. Малярия так явственно отражалась на его лице, что приказчик, ни слова не говоря взял с полки пакетик и подал его больному. Тот так же молча положил эту ужасную горечь на язык. Возвращаясь в лес, Поделей встретил хозяина.
— И ты тоже! — сказал тот, глядя на Поделея. — Уже четверо. Ну, о других нечего говорить. Но ты должен нам
— Он почти весь оплачен… Но я не смогу работать!
— Ну, вот еще! Лечись получше, и ничего с тобой не будет. До завтра!
— До завтра, — сказал Поделей и прибавил шагу, так как почувствовал в это время легкий озноб в ногах.
Третий приступ начался час спустя. Поделей лежал с остановившимся, тупым взглядом, и если бы ему пришлось почему-либо подняться, он едва ли смог бы пройти больше одного-двух метров — так он ослаб.
Трехдневный отдых, который он себе позволил, ничего не изменил. Как бесформенный тюк лежал он на постели, согнувшись в три погибели, дрожа и отстукивая дробь зубами. Когда Поделей прежде болел лихорадкой, она проходила как-то незаметнее, с передышками. На этот раз все шло не так. От следовавших один за другим приступов ничего хорошего ждать не приходилось. Лихорадка лихорадке рознь. Раз хинин не справляется с болезнью, значит, оставаться здесь, наверху, равносильно смерти. И Поделей побрел в магазин.
— Опять ты! — сказал хозяин. — Нехорошо… Ты что, не принимал хинин?
— Принимал… Я не могу больше переносить лихорадку… Не могу работать. Если ты согласишься дать мне денег на билет, я расплачусь с тобой, как только поправлюсь…
Хозяин оглядел эту развалину. Небольшое количество жизни, которое в ней еще теплилось, стоило немногого.
— Как твой счет? — снова спросил он.
— Я должен сто двадцать песо… Я что-то внес в субботу… Больной я… Очень…
— Ты хорошо знаешь, что покуда твой счет не оплачен, ты обязан оставаться. Там, внизу, ты еще можешь умереть. Лечись здесь, а счет оплатишь потом.
Но разве можно вылечиться от злокачественной лихорадки там, где она получена? Нет, конечно. Однако менсу, который уходит, может не вернуться. Хозяин предпочитал не рисковать.
Поделей никогда не уходил до обусловленного срока — единственная гордость, которую менсу может выказать перед хозяином.
— Мне не важно, всегда ты отбываешь срок или нет! — продолжал хозяин. — Сначала заплати по своему счету, а потом поговорим.
Такую несправедливость нельзя было оставлять безнаказанной. Поделей пошел жить к Кайе, нрав которого хорошо знал. Они решили удрать вместе в ближайшее воскресенье.
— Вчера ночью удрали три пеона! — закричал хозяин, снова встретив Поделея после разговора в магазине. — Тебе того же хочется, да? Они должны были мне деньги! Как и ты! Но ты скорее подохнешь, чем выйдешь из леса. И осторожней — ты и все, кто слушает! Запомните это!
Наступило воскресенье. Поделею и Кайетано удалось обмануть бдительность хозяина. Он и не заметил, как те оказались в тысяче метров от магазина.
Пока не было погони, они старались не покидать тропу, так как Поделей двигался с трудом. Но вскоре издалека послышался крик:
— Стреляйте в голову! Обоим!
Спустя минуту
Не замедляя бега, Кайетано прицелился из револьвера.
— Сдавайтесь! — крикнул им хозяин.
— Скорее в лес, — сказал Поделей.
— Вернитесь, или я выстрелю! — донесся до них возглас.
— Когда они будут поближе… — начал Кайе.
В это время пуля из винчестера чиркнула по тропе.
— Иди! — бросил Кайетано своему товарищу. Прячась за деревом, он сделал пять выстрелов из своего револьвера.
В ответ он услышал пронзительный крик. Между тем вторая пуля из винчестера попала в дерево.
— Сдавайся, или я убью тебя!
— Иди, иди! — настаивал Кайетано, обращаясь к Поделею. — Я буду…
Выстрелив снова, он вошел в лес.
Задержанные на короткое время, преследователи вновь бросились за беглецами. Они непрерывно стреляли.
Кайетано и Поделей бежали в ста метрах от тропы и параллельно ей. Им приходилось двигаться, пригнувшись к земле, чтобы не запутаться в свисавших лианах. Преследователи знали, где находятся беглецы, но так как в самом лесу у нападающего имеется сто шансов против одного получить пулю в лоб, хозяин не решался оставить тропу и довольствовался тем, что стрелял из своего винчестера и выкрикивал угрозы.
Наконец главная опасность для беглецов миновала. Они продолжали бежать все время параллельно тропе и, как только пришла ночь, разбили лагерь. На следующее утро они пришли к реке — первой и последней надежде всех беглецов. Солнце стояло уже высоко. Кайетано срезал двенадцать стволов бамбука. Поделей резал лианы. Когда он справился с этим, силы его иссякли, и у него начался новый приступ малярии. Кайетано одному пришлось построить плот. Беглецы взобрались на него. Несомый течением, плот вошел в Парану.
В это время года ночи очень свежи. Замерзшие, оба менсу с ногами, погруженными в воду, провели ночь друг против друга. Увеличенное дождями течение Параны непрерывно крутило плот, и узлы лиан постепенно развязывались.
За весь следующий день менсу съели две лепешки — последний остаток провизии. Поделей едва прикоснулся к еде. Плот мало-помалу погружался, и когда настал вечер, он уже чуть ли не весь находился под водой.
Так двигались эти двое людей по дикой реке, стиснутой унылыми стенами совершенно безлюдного леса. Они двигались вниз по реке на ускользавшем из-под их ног плоту, и вокруг была черная ночь, в которой ничего не могли разглядеть их отчаявшиеся глаза.
Вода доходила уже до груди, когда они коснулись земли. Какой? Они не знали этого… Перед ними было соломенное поле. Выбравшись на берег, они упали и лежали неподвижно, лицом вверх.
Уже сверкало солнце, когда они проснулись. Примерно в четырехстах метрах к югу можно было разглядеть речку Паранап. Они решили перейти ее вброд, когда восстановят свои силы. Однако силы не возвращались, так как они почти ничего не ели.
В течение последовавших затем двадцати часов сильный дождь превратил обе реки в бурлящие потоки. Двигаться дальше стало невозможно. Поделей вдруг сделал попытку встать и, подняв револьвер, прицелился в Кайе. Его сжигала лихорадка.