Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Когда они остались в кабинете вдвоём, Михаил Аркадьевич подошёл к столу следователя.
— С вашего разрешения…
— Да, генерал, — подвинулся следователь, открывая доступ к селектору.
Михаил Аркадьевич быстро щёлкнул тумблером.
— Майора Гольцева, срочно.
— Есть.
Новый щелчок.
— Подследственного Чака на допрос через семь минут, — и, не дожидаясь ответа, новый щелчок. — Майор Арсеньев, с материалами по делу «палача», — щелчок. — Группа Гольцева, готовность один, — щелчок. —
— Отбыл в Диртаун, — вклинился голос.
— Свяжитесь с ним, пусть прибудет срочно.
— Майор Гольцев по вашему приказанию прибыл! — распахнулась дверь.
— Заходите.
Михаил Аркадьевич выключил селектор, быстро отобрал из лежащих на столе бумаг несколько листов и протянул их Гольцеву.
— Ознакомьтесь.
Гольцев быстро даже не пробежал по ним глазами, а охватил одним движением зрачков, как заглотал, и вернул.
— Поезжайте в Джексонвилль. Максимально аккуратно возьмите Кропстона. И всех, на кого он укажет. По дороге свяжитесь с Диртауном и Гатрингсом. Проконсультируйтесь, чтобы не дублировать. Ваша группа уже ждёт. Выполняйте.
— Есть!
Щёлкнув каблуками, Гольцев вылетел за дверь. Пропуская его, Спиноза ловко посторонился. Михаил Аркадьевич кивком поздоровался, беря папку.
— Вы не против, если мы займём ваш кабинет? — обратился он к следователю.
— Может, пойдём ко мне? — предложил Спиноза.
В дверь негромко стукнули, и заглянул конвойный.
— Заводите, — кивнул Михаил Аркадьевич, обернулся к следователю. — Материалы по этому списку у вас?
— Да.
— Значит, работаем втроём, — Михаил Аркадьевич улыбнулся, глядя на медленно усаживающегося за допросный столик высокого широкоплечего негра в кожаной куртке. — Здравствуйте, Чак.
— Здравствуйте, сэр, — настороженно ответил тот.
— Почему вы прошли мимо пятнадцатого номера на Лексингтон-Авеню?
— Там никто не живёт, дом заколочен, — растерялся Чак.
— Но вы собирались туда зайти?
Чак глубоко вздохнул. Значит… значит, они всё поняли, ну, что ж… И так, и этак — пуля.
— Да, сэр.
Михаил Аркадьевич кивнул.
— Вы давно видели хозяина этого дома?
— Прошлым летом, сэр.
— А остальных?
— Летом, осенью, раньше ещё… Я… Я не помню уже всех, сэр.
— Понятно. Вы знали, что они живут в Колумбии?
— Не о всех, сэр.
— Специально искали?
— Нет, сэр, нет.
— Когда вы приехали в Колумбию?
— В августе, сэр. Числа я не помню.
— А до этого?
Чак растерялся. Странный вопрос. Странный человек. Беляк и… нет, это тоже не то, не так… Зачем ему знать, где и что было до Колумбии? Или про те, все тоже…
— Там я убивал по приказу, — вырвалось у него.
— И кто приказывал? — спокойно спросил Михаил Аркадьевич.
— Ротбус.
— Да, вы говорили
У Чака задрожали губы.
— Меня сдавали многим. Я не помню всех, сэр.
Михаил Аркадьевич кивнул, медленно без резких движений подошёл и остановился в шаге от Чака.
— Когда вы стали работать с Ротбусом?
— Меня отдали ему в декабре, сэр. В начале.
— Двадцатого декабря все рабы стали свободными. Вы сами решили остаться с Ротбусом?
Закинув голову, Чак снизу вверх смотрел на Михаила Аркадьевича. У него уже дрожали не только губы, всё лицо, руки, лежащие на столе, плечи — всё дёргалось, ходило ходуном, стучали зубы.
— Нет, сэр, нет. Я не мог… Раб не решает, сэр. Мне велели…
И в ужасе застыл, обречённо ожидая вопроса: «Кто велел?» — он же не смеет отвечать, не сможет назвать имя. Но прозвучало:
— Что велели?
Чак облегчённо вздохнул.
— Мне велели идти с ним и выполнять все его приказы, сэр. Делать, что он велит, сэр.
И опять неожиданное:
— Старый Хозяин велел, так?
Да, но это не вопрос, не тот вопрос. Ему не надо называть имя, нужно только сказать: «Да», — а это уже не опасно.
— Да, сэр, — благодарно выдохнул Чак.
— Хорошо, — улыбнулся Михаил Аркадьевич. — Претензии по содержанию есть?
Чак несколько раз схватил открытым ртом воздух. А если… беляк, вроде, не злой, если попросить, объяснить…
— Всё хорошо, сэр. Спасибо, сэр. Но… если можно, сэр. Хоть на день, если нельзя, то хоть на час…
Они быстро переглянулись.
— Я слушаю, — подбодрил его улыбкой Михаил Аркадьевич.
— В общую камеру, сэр. Хоть на час, мне хватит.
Михаил Аркадьевич переставил стул и сел напротив Чака. Теперь их лица были на одном уровне.
— Зачем? Вам тяжело одному?
— Сэр, — отчаяние в голосе Чака заставило подойти остальных. — У меня начали болеть руки.
— Тогда нужен врач, — сказал Спиноза.
— Нет! — Чак сорвался на крик. — Я здоровый, не надо. На час в общую, сэр. Я подерусь, и руки пройдут. Если нельзя, я не буду убивать, сэр, только побью, — он говорил быстро, захлёбываясь.
— Подождите, я что-то не совсем понимаю, — сказал Михаил Аркадьевич. — Если вы кого-то бьёте, то у вас не болят руки, так?
— Да, сэр. Я вработанный, я не могу без этого. Мы же горим. Как… как спальники. Вот, сэр.
Чак слегка приподнял руки и показал бессильно обвисающие пальцы.
— Я… я уже ложку не держу, через край пью. Дайте мне кого-нибудь, сэр. Ну… ну у вас же хоть кто-нибудь есть, что на допросе упрямится.
— Мы не бьём на допросе, — тихо сказал Спиноза.
— Почему? — вырвалось у Чака. — Так же всегда делают, сэр.
— Потом вам объяснят, почему, — мягко сказал Михаил Аркадьевич. — Боль постоянная?