Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Дорогие они? — осторожно спросил Эркин.
— Деньги у нас есть, — сразу ответила Женя. — Нам их и дали на обзаведение. Так, а сейчас… О! Я сейчас простыню принесу, и повесим как занавеску.
Женя выбежала из ванной, а Эркин уже внимательно осмотрел трубку. Так, высота нормальная, выше душевого рожка, еле-еле вытянутыми руками достаёт, держится… слабо. Почему? А, так она вынимается, что ли? Нет, просто висели на ней, видно, укреплять надо. Это сложно, этого он сам не сможет. Надо будет у Виктора спросить, как тот делал.
Женя принесла сразу две простыни и
— Чудесно! Я тогда тоже помоюсь. И Алиску хоть оботру. Только голову мыть не буду. И, Эркин, ты сначала поддон ополосни, я же туда прямо в обуви заходила. Я сейчас тогда грубого мыла принесу.
Эркин кивнул и, сдвинув занавески, взялся за работу.
Женя принесла кусок коричневого мыла и, к его изумлению, жёсткую щётку для мытья посуды. Особой грязи тут не было, и сток оказался не забитым. Вымыв площадку — Женя упорно называла её поддоном, Эркин положил на бортик мыльницу с хорошим мылом и мочалку, расправил занавес и стал раздеваться.
— Трусы сразу в грязное кидай, — сказала, выходя, Женя.
Рабские штаны он встряхнул и повесил на сушку рядом с рубашкой, трусы кинул в ванну и прямо из шлёпанцев перешагнул через бортик. Ещё раз поправил занавески, чтоб не было щелей, и осторожно пустил воду. Ох, и даже напор есть. Ну… ну, живём! Неделю не мылся, голова, тело зудят, как в имении, а теперь… Он снова и снова намыливался, растирал себя мочалкой, отфыркивался от попадающей в нос и рот воды. И не мог остановиться.
Он бы, может, всю ночь так простоял, если бы не ласково-насмешливый голос Жени:
— Ты не утонул?
— Не-а, — выдохнул он. — Я сейчас.
И, с сожалением, выключил воду. Белая ткань намокла и тяжело провисала. Тронув её, Эркин почувствовал, что сейчас либо ткань оборвётся, либо трубка обломится. Он осторожно втянул занавески внутрь и стал отжимать, не снимая. Вот так, и вот так, и вот так… Расправил смятую ткань и перешагнул через бортик в шлёпанцы. Вытерся и повесил полотенце обратно на сушку, растеребил, растрепал волосы и стал одеваться. Рубашка, трусы, штаны, носки — всё тёплое, приятное. Ну… ну совсем другая жизнь.
Когда он пришёл на кухню, где Женя сооружала им на полу постель, она засмеялась.
— Эркин, ты аж светишься весь.
— Ага, — согласился он. — Я их отжал, ну, простыни, что занавески, и оставил.
— Ну, конечно, — кивнула Женя. — Сейчас я Алиску в порядок приведу. А ты ложись. Алиса, пойдём.
Они ушли, а он всё ещё оторопело смотрел на сооружённое Женей. Это ж… это ж получается… они все вместе спать будут? И тут же сообразил, как. Ну, правильно. Алису в серёдке, чтобы не замёрзла. Вон Женя всё в ход пустила, даже пальто, даже его куртку. Он несколько раз глубоко вздохнул и подошёл к окну. И увидел себя, своё отражение в чёрном стекле. Хотя… нет. Всё же фонари горят, и снег белый. Если посмотреть вниз, людей нет никого. Так поздно уж? Неужели они приехали? Неужели дорога кончилась? Есть жильё, есть работа, есть деньги на обзаведение.
Женя внесла в кухню Алису. Эркин увидел их в окно, как в зеркале, и обернулся, шагнул к ним и забрал Алису.
— Тебе же тяжело, Женя. Почему ты меня не позвала?
— Ничего-ничего, я сейчас.
Алиса обхватила его за шею, прижалась.
— Тебе не холодно?
— Не-а, — шёпотом выдохнула Алиса.
Глаза у неё закрывались, и Эркин ощущал, как она сонно обмякает, тяжелеет в его руках. Прав Чолли. Ребёнок на руках… ничего нет дороже. Он осторожно сел на постель, по-прежнему держа Алису, и сидел с ней так, уже ни о чём не думая, пока не вошла Женя.
— Заснула? Сейчас уложим.
Эркин удивленно смотрел на неё: такой он Женю ещё не видел.
— Ты что? — не поняла она и тут же засмеялась. — А! Это мой спортивный костюм. Ещё с колледжа остался. Тебе не будет холодно в одной рубашке?
Эркин молча покачал головой. Женя, встав на колени, откинула своё пальто.
— Клади её, Эркин. Ну вот. Теперь я с этого боку, и ты ложись. Вот так. Тебе удобно?
— Да, — тихо ответил Эркин.
— Ой, а свет-то…
Женя вскочила и выбежала из кухни. Он слышал, как она пробежала по квартире, щёлкая выключателями.
— Ну, вот.
Женя вошла в кухню, закрыла дверь и выключила свет. И уже в темноте легла.
Мам, ты? — сонно спросила Алиса.
— Да, маленькая, спи.
— А Эрик где?
— Здесь я, — ответил Эркин.
— Это хорошо-о, — выдохнула Алиса.
Женя тихо засмеялась, и Эркин сразу улыбнулся её смеху. Рука Жени коснулась его плеча, щеки, укрывая, натягивая на него полу пальто.
— Тебе удобно?
— Да, Женя, да.
— Спокойной ночи, Эркин.
— Спокойной ночи, — ответил он уже во сне.
Сквозь сон, опасаясь, что Жене холодно — всё-таки её пальто недостаточно, чтобы укрыть всех троих, он протянул руку и мягко положил её на плечо Жени, обнял её за спину и притянул к себе, чуть-чуть, чтобы не зажать Алису. И Женя не отстранилась, не сбросила его руку. Эркин счастливо вздохнул, окончательно засыпая.
Дыхание Алисы щекотало ему шею, что-то булькало и урчало в трубах, где-то очень далеко проехала машина, но всё это было ночной спокойной тишиной. Его тело ещё помнило вагонную тряску и готовилось спружинить при толчке, но и это не мешало. Он дома, это его дом, его семья.
И Женя наслаждалась тишиной и спокойствием. Конечно, она беспокоилась за Алису, но ничего, всего одна ночь — не страшно. А потом они купят постели, квартира тёплая, даже на полу при хорошем тюфяке или перине будет удобно. А деньги у них есть. Безвозвратная ссуда. Сорок тысяч. Столько у неё никогда не было. Надо будет как следует всё продумать, чтобы не растратить по мелочам. Столько всего нужно, а хочется… ещё больше. Сейчас посуда. Прежде всего — посуда. Чайник… даже два, для кипятка и заварной… кастрюли… тоже две, нет, три… сковородка… ну, и тарелки, чашки, хорошо бы прямо сервизом, даже два сервиза: столовый и чайный, и… ой, ну, всё сразу нужно.